Синдикат киллеров

За полночь прибыли фургоны с питанием, восторженно встреченные защитниками «Белого дома». А следом появилась и боевая пятерка во главе со Степановым.

Витюша доложил Арсеньичу, что Алену они попросту умыкнули из цепочки героических защитников и она уже на пути в Малаховку. Без слез и упреков, конечно, не обошлось. Но ей объяснили, что дело тут сугубо мужское. И если что вдруг случится, то раны перевязать найдется кому. К тому же подобные вещи надо делать грамотно, иначе заражения не избежать, сепсиса по-ихнему, ну по-медицински. Еле успокоили.

Но — кто здесь находится и зачем — до сих пор себе не уяснили. Никто толком не может объяснить.

—   Символ все это, Витюша, — охрипшим почему-то голосом отозвался Арсеньич. — Понимаешь? Этот дворец нынче вроде как символ свободы и демократии стал в России. Вот я уже слышал тут такие разговоры: мы, мол, в подполье уйдем! Мы всеобщую забастовку объявим! Мы партизанскую войну против ГКЧП развяжем! Сам подумай, это кто ж против кого воевать-то собирается? Ну мы с тобой — куда ни шло, у нас еще тот опыт имеется. А эти? — Он показал на скорчившихся в углу, посапывающих под одеялами студентов. — Попростужаются только, едри их... Прикрой дверь, сквозит. Прямо осень... Давайте организуйте им поесть, а я немного пройдусь. С обстановкой надо ознакомиться. Что-то уж больно тихо все вокруг. Неопределенности не люблю.

Без ума строили здание. В бесконечных переходах, подвалах, пустых, никем не охраняемых лестничных пролетах, где, кажется, вообще никогда не ступала нога человека, можно было при желании спокойно разместить дивизию спецназа. И никто бы ничего не заметил.

Уже под утро среди бесцельно бродивших полусонных людей — кто в камуфляже, кто в плащах или китайских куртках — наткнулся Арсеньич на обычного жэковского мужичка с чемоданом в руке, позвякивающим железом. А из кармана ватного бушлата торчал разводной ключ.

Перекинулись парой фраз, покурили. Оказалось, местный сантехник. Ходил смотреть: где-то кран потек.

Арсеньич лениво поинтересовался, куда ведут эти подвалы. Тот остро взглянул, дохнул вчерашним пивком и спросил в свою очередь: а ты, мол, сам-то чего ищешь?

Да так, ответил Арсеньич, мало ли как еще сложится, вдруг отходить придется, не лишне знать куда.

—   A-а, так ты из этих, из Локтевых? — мужичок успокоился.

Вот тебе и вся конспирация, усмехнулся Арсеньич.

—   Тута столько наворочено,— продолжал словоохотливый сантехник, — одному Богу известно, куда что ведет. Сам не лазил, не хочу врать, но знающие люди говорили, что энтими туннелями можно аж до самого Кремля пройти. А до Арбата — то уж само собой.

Да, цирк — одно слово. И если можно туда, то отчего же нельзя оттуда? И ни одна живая душа об этом даже не догадывается? Такого быть не может, слишком уж все на поверхности...

...Позже на площадке второго или третьего этажа вдруг мелькнула показавшаяся знакомой физиономия.

Арсеньич пригляделся. Горели только контрольные лампочки, да и те светили вполнакала. Действительно, знакомый. Причем давний. Из той еще, прежней жизни.

Прикорнул он вроде бы в уголке, на ступеньке, опираясь локтем на небольшой вещевой мешок, в простенькой такой серой курточке и кепочке-букле, какие лет тридцать назад носили.

Мгновенно отреагировав на пристальный взгляд Арсеньича, поднял голову и подмигнул по-приятельски, будто расстались они пять минут назад, а не пять лет с длинным хвостиком.

—   Здоров! — вроде даже обрадовался, хлопнул ладонью по каменной ступеньке, приглашая присесть рядом. Достал из бокового кармана куртки плоскую фляжку, протянул: — Глотни, согрейся.

Во фляжке был хороший коньяк, пахнущий розовыми лепестками. Арсеньич глотнул, оценил и, одобрительно кивнув, вернул фляжку хозяину. Тот тоже отпил и завинтил крышку.

—   Ну как? — Он с интересом оглядел Арсеньича. — Видик в норме. А мне говорили, что ты сорвался.

—   Было дело, — неохотно подтвердил Арсеньич. — Однако жив, как видишь... А ты-то чего тут поделываешь, тезка?

—   Арсеньич, — с укором и одновременно легкой иронией протянул Иван — Ваня Подгорный, великий профессионал, штурмовавший дворец Амина в Кабуле, еще когда только начиналась афганская заварушка, — мы ж тебя всегда держали за мастера. Тебе ли спрашивать? Раз тут, значит, кому-то это сильно необходимо. А ты сам-то, часом, не с этими? — Он небрежно кивнул на потолок.

—   Ну а если с ними? — улыбнулся Арсеньич. — Что, мочить будешь?

—   Побойся Бога, Арсеньич. — Иван толкнул его в плечо. — Мы ж с тобой столько водяры выжрали! А баб — ведь и не считали, а? Ты же наш.

—   Один, что ли, тут?

—Ну Арсеньич, ну ты даешь! — восхитился Иван. — Да разве ж мы с тобой когда-нибудь поодиночке ходили?.. Совсем ты, брат, отвык. Нехорошо, тезка... Ладно, скажу, только как другу. Идет? По старому счету.

—   Ну давай, давай, ты ж меня знаешь, что попало — утопло.

—   Ладно... Мы тут еще вчера до обеда обосновались.

—   Снизу?