Синдром

Над головой виднелся пятачок неба в обрамлении ветвей древних дубов и платанов, на мягкой, точно пудра, лошадиной тропе лежали кучи навоза. Эйдриен бежала по пологому склону, спускаясь к темному пруду на южном краю Гарлема, где стайками жались друг к другу подростки из частной школы. Они с видом заговорщиков курили, переговариваясь и посмеиваясь. Слышался шум роликов на тротуаре, раздавался стук теннисных мячей, на мерцающей глади водохранилища за забором из проволочной сетки отражалось заходящее солнце, а девушка бежала, размышляя о Макбрайде.

«Как можно вообразить семью настолько отчетливо, – задавалась вопросом Эйдриен, – чтобы поверить в ее гибель и самому захотеть смерти? И почему это поддельное прошлое всплыло, когда удалили имплантат? Бессмыслица какая-то. Хотя если предположить, что так называемый Дюран должен покончить с собой после удаления прибора, дабы к нему не вернулась настоящая память, все очень неплохо встает на места. И весьма кстати появляются люди в черных плащах…»

Эйдриен прибыла в больницу на следующее утро почти на полчаса раньше назначенного времени. Она прекрасно выспалась и надеялась, что сумет повидаться с Макбрайдом до прихода Шоу. Однако сестра в приемной наотрез отказалась ее пропустить:

– В сектор «А-4» посетители не допускаются. Это относится ко всем без исключений.

Впрочем, посетительница оказалась очень настойчивой, и ей разрешили подождать.

В десять утра из лифта вышел доктор Шоу. От былого радушия психиатра не осталось и следа: он выглядел мрачно и решительно. Без долгих прелюдий Шоу оборвал на полуслове попытавшуюся возражать дежурную, и они вместе с Эйдриен проникли за тяжелые металлические двери сектора «А». На пункте охраны светились телевизионные экраны, показывая с десяток белых одноместных комнатушек, обитатели которых вели себя крайне пассивно.

– Вы знаете правила, доктор, – торопливо проговорила сестра.

– Вот именно. Я знаю правила и, уверяю вас, перевел бы пациента в другой сектор, будь у меня хоть немного времени. Дело не терпит отлагательств, простите, – ответил Шоу.

Эйдриен поразилась его словам: «Не терпит отлагательств?»

– Что ж, если вы нарушите протокол, – не сдавалась сестра, – я буду вынуждена…

– Почему бы вам просто не написать докладную? – посоветовал Шоу, удаляясь прочь. – Я в любом случае срочно выписываю этого пациента.

– То есть как это выписываете? Этот человек не в том состоянии, чтобы…

Впрочем, окончания фразы психиатр уже не услышал: он шел так быстро, что Эйдриен приходилось почти бежать за ним.

Они двигались по коридору вдоль больших окон с проволочной сеткой, за которыми лежали пациенты. Очень скоро Шоу и Эйдриен оказались у нужной палаты; врач открыл дверь и шагнул внутрь. Обстановка здесь была довольно скудная: в стену встроен небольшой шкаф с выдвижными ящиками, а у другой стены стояла железная кровать, напротив которой висел телевизор. На потолке крепилась видеокамера внутреннего слежения, а в углу приютился компактный санузел.

Пациент лежал, облокотившись на пару подушек, смотрел какую-то «мыльную оперу» и при виде посетителей не шелохнулся. Впрочем, скоро стало ясно, почему он и не мог этого сделать: его запястья пристегнули к кровати ремнями. Эйдриен стремительно повернулась к психиатру и строго потребовала:

– Освободите его сейчас же!

– Потерпите, скоро я сниму эти ремни, – заверил Шоу, мягко отстраняя спутницу. По-отечески положив ладонь на плечо пациента, он проговорил: – Льюис, я должен сказать вам кое-что очень важное. Пожалуйста, выслушайте.

Реакции не последовало, но психиатр не сдавался:

– Льюис, у нас совсем мало времени. Скажите, вы меня слышите или нет?

Тишина. Эйдриен поразилась, насколько постарел Льюис с тех пор, как она последний раз его видела. Лет на десять, не меньше. Лицо осунулось, скулы покрылись щетиной, а запавшие глаза избегали ее взгляда. Не в силах терпеть это дальше, девушка схватила пульт и выключила телевизор. На это Макбрайд отреагировал самым неожиданным образом: он повернулся к ней и поблагодарил:

– Спасибо, а то мне это кривлянье уже на нервы действует.

Эйдриен хихикнула, обрадовавшись, что добилась от него хоть какой-то реакции.

– Послушайте, Льюис, – властно обратился к пациенту Шоу.

Тот покачал головой и закрыл глаза.

– Доктор, оставьте меня. – Голос звучал глухо, точно сквозь каменную стену.

– Я вас выписываю, – объявил психиатр.

Слова не сразу проникли в капсулу отрешенности, которой окружил себя Макбрайд. Его глаза приоткрылись, и он искоса посмотрел на врача.

– Только сначала вам придется внимательно меня выслушать, – проговорил Шоу.

Пациент затаил дыхание. Его собеседник откашлялся, словно собираясь сообщить нечто важное, как вдруг в разговор вмешалась Эйдриен.

– Ты не виновен! – выпалила она, не в силах оттягивать важное объяснение. – Ты никого не убивал.

– Позвольте мне самому… – прервал ее Шоу.

Эйдриен коснулась ладонью щеки Макбрайда, повернула к себе его лицо и заглянула в глаза:

– Я проверила по архивам. Ни убийства, ни полицейского расследования – все это ложь.

Льюис покачал головой: