Синдром

– Кое-какие сложности с подбором персонала. Видите ли, специалисты, которые дорожили своей репутацией, отказывались иметь с нами дело. А те, кто соглашался, не оправдывали ожиданий в плане объективности.

Льюис удивленно хмыкнул:

– Как же так?

– Постепенно исследования перешли за ту тонкую грань, которая отличает науку от садизма. Так же как эксперименты с наркотиками стали мешаться с сексом. Откровенно говоря, Программа в целом оказалась связана с использованием сексуальных импульсов, что наложило отпечаток на результаты.

– Вы упомянули об «управлении психикой», – подсказала Эйдриен.

Шапиро поерзал на подушке – ему был явно неприятен этот разговор.

– Да.

– Расскажите вкратце.

Отставной церэушник некоторое время помолчал, а потом все же ответил:

– Мы изучали способы управления психикой, производя опыты, в ходе которых испытуемый получал большую дозу какого-нибудь психоделического препарата и помещался в темную герметичную среду. Затем на него воздействовали с помощью многократно повторяющихся записей с определенной информацией. Предполагался терминальный исход эксперимента.

– Вы сказали, в герметичную среду? – переспросила Эйдриен.

– Да, мы использовали металлические ящики. Наподобие тех, в которых хранят покойников в моргах, – пояснил Шапиро.

Макбрайд раскрыл рот, одновременно формулируя в уме следующий вопрос:

– А что вы имели в виду под терминальным исходом?

– Никто не умер, – заверил Шапиро, – однако считали, что испытуемые уже не поправятся. Так в большинстве случаев и происходило.

– И что же…

– Шестьсот миллиграммов ЛСД ежедневно, – сказал ученый. – От двух до шести месяцев в полной темноте.

Ни один из гостей не проронил ни слова. Наконец Эйдриен обрела дар речи и прошептала:

– Как вы могли?

Шапиро взглянул ей в глаза и намеренно исказил смысл вопроса:

– Насколько я помню, мы вставляли испытуемым катетеры, и питание они получали внутривенно.

– Господи, – тихо проговорил Льюис.

– Вам налить? – предложил хозяин.

Эйдриен поежилась и отвернулась, Макбрайд покачал головой. Шапиро смежил веки и некоторое время просто сидел, вкушая прелесть момента: потрескивающий в очаге огонь и вкус «Старой красной лозы». Когда через некоторое время старик открыл глаза и заговорил, гостям стало неуютно. Переход оказался столь резок, что Эйдриен вспомнила о хищных птицах – орлах или ястребах, с их пристальным и жестоким взглядом.

– Догадываюсь, о чем вы думаете, – проговорил хозяин дома.

– Полагаете?

– Вы считаете меня военным преступником.

Фраза потонула в мертвой тишине – никто и не подумал возразить.

– Что ж, – заключил Шапиро, – думаю, вам стоило бы там побывать. – Он пригубил вино и взглянул на собеседников. – Теперь легко осуждать то, чем мы занимались тогда. Трудно в это поверить, но намерения людей, создававших Программу, были чисты как первый снег.

Глаза Эйдриен округлились, и бывший разведчик продолжил:

– Те люди знали, на что способны Гитлер и ему подобные. Поэтому они готовились фанатично защищать свободу. Знаю, звучит банально – разговоры о свободе всегда кажутся банальными, – но я сказал правду. – Ученый-разведчик умолк и, опершись левой рукой о пол, с неожиданной для его возраста ловкостью вскочил на ноги. Пройдя к печи в противоположном углу комнаты, он открыл дверцу, помешал кочергой угли и подкинул свежее полено. И снова обернулся к гостям: – Изначально Программу разработали, чтобы выявлять и устранять таких, как Гитлер и Сталин, не допускать их прихода к власти.

– То есть в рамках Программы выращивали наемных убийц? – предположил Макбрайд.

Старик пожал плечами:

– Отчасти. Идея заключалась в том, чтобы создать агентов с контролируемым поведением, готовых пойти на задание, даже если его исход противоречит инстинкту самосохранения.

– А это как понимать? – спросил Льюис.

– Полагаю, что агентам внушали не бояться смерти, – предположила Эйдриен.

Шапиро едва заметно склонил голову, неохотно соглашаясь.

– Выживание агента не являлось для нас решающим фактором. Если агент выживает и пойман, то возникают проблемы. А людям так или иначе свойственно попадать в ловушки… Не в первый и не во второй раз, но рано или поздно это происходит.

Гости взглянули на хозяина дома.

– Предположим, ружье даст осечку, – объяснил Шапиро. – Или полицейские неожиданно заинтересуются безобидными на первый взгляд вещами – так ведь тоже происходит. И скоро вы узнаёте, что ваш человек подвешен за ноги в подвале министерства безопасности какой-нибудь страны и все норовят задать ему вопросы. Вот поэтому мы довольно активно разрабатывали способы создания особых агентов…

– Попробую угадать, – вызвался Макбрайд. – Вы сводили их с ума?

Шапиро направлялся к столу, будто взвешивая эту формулировку. Он устроился на подушках и ответил: