Синдром

– Понимаешь, каждый раз, едва я подумаю, что все, хватит, мне вспоминается Никки в ванне. И Эдди. – Девушка отвела взгляд в сторону: по влажной дороге шуршали шинами автомобили, неоновая вывеска переливалась на асфальте ярко-синими зигзагами. – Я вспоминаю свечу в подвале перед взрывом дома в Бетани. И все те убийства, о которых мы читали.

Макбрайд следил за ее рукой, которая поднялась вверх и зарылась пальцами в волосах, будто Эйдриен пыталась удержать голову. В ее глазах блестели слезы. Наконец «додж» кашлянул в последний раз, и Льюис проговорил:

– Мне тоже страшно. Пойдем, уже темно, – и обнял ее.

Эти два совершенно посторонних человека, по воле судьбы оказавшихся в нелегкой ситуации, старались держаться друг от друга на расстоянии, тщательно избегая любого физического контакта. Теперь же Эйдриен прижалась к спутнику, вздрагивая от рыданий. Льюис повернул Эйдриен к себе и отер с ее щеки слезы, а затем склонился и поцеловал так нежно, как еще никого не целовал. Это прикосновение напоминало целомудренный поцелуй любящего дядюшки. На ее влажных и прохладных, как воздух, губах улавливался привкус манго. Эйдриен чуть отстранилась от Макбрайда и проронила едва уловимое «ох». А затем их губы вновь сомкнулись. Только теперь поцелуй был настоящим. Длился он недолго – наверное, секунд десять – и возвещал о грядущей близости. Прислонившись к машине, влюбленные неловко путались в одежде друг друга, едва удерживаясь в рамках приличия. От окончательного падения в бездну безнравственности их спасла неожиданно появившаяся из дверей одного номера пара. Блондинка с пышной гривой волос, цокая на шпильках, спросила спутника сильным грудным голосом:

– «Тик-так» хочешь?

Эйдриен засмеялась сначала тихо, почти неслышно, а затем робкое хихиканье переросло в настоящий хохот, с которым девушка оказалась не в силах совладать. На заплетающихся от веселья и еле сдерживаемого желания ногах, влюбленные направились в свой номер и, едва закрыв за собой дверь, набросились друг на друга. Эйдриен так и пылала страстью, а что до Льюиса…

Препятствие в виде одежды устранить было нелегко – Макбрайд перестал ощущать, где заканчивается его тело и начинается ее. Пришлось ненадолго разлучиться, чтобы удалить помеху.

– Это ошибка, – страстно поведала Эйдриен и вновь захихикала, исполняя подобие скоростного стриптиза.

– Согласен, – подтвердил Макбрайд, запуская носок в противоположный угол комнаты.

– Нежелательное осложнение, – продолжила она, бросаясь на постель.

– Нам следует обождать, – согласился Льюис, созерцая ее примерно наносекунду. А потом он набросился на нее так, словно завтра никогда не настанет.

После исчезли все запреты. Эйдриен, настолько закрытая, «застегнутая до последней пуговицы», точная и сдержанная, в постели вела себя совершенно бесстрашно. Она не боялась экспериментировать, и когда Макбрайд подумал, что можно и закончить, Эйдриен оперлась на локти и сказала, будто занятие любовью требовало какого-то оправдания:

– Видишь ли, мы здоровые молодые животные. Так что все вполне объяснимо.

– Ах, «животные»? Я сейчас тебе устрою «животных».

– Ой!…

– Ишь, «здоровые», – не унимался он. – Я тебе покажу «здоровых».

– Ты за это заплатишь, – сказала Эйдриен, забралась на Макбрайда и, пригвоздив коленями его локти к постели, склонилась над ним.

Льюис «заплатил».

Позже, заливаясь смехом, Эйдриен заявила, что ей стыдно за то, что она таким вот бесцеремонным образом «изъяла плату».

– Я знаю одно средство от стыда, – сообщил Льюис.

– Попробую угадать…

Средство помогло.

Затем они просто лениво лежали рядом. Макбрайд обнаружил колоду карт в столе, где по идее должна находится «Гидеоновская Библия»[51], и, усевшись на кровати, принялся развлекать возлюбленную карточными фокусами. Льюис мог разбить колоду одной рукой, что со стороны казалось простым делом, пока Эйдриен не попробовала повторить фокус сама: карты разлетелись по всей комнате.

– У тебя есть шляпа?

– Нет, – ответила она и хихикнула. – А что?

– Просто если бы у тебя была шляпа, я бы научил попадать в нее из противоположного угла комнаты.

– А зачем мне это?

– Так можно зарабатывать в баре, кидая карты на спор, если адвокатская практика не заладится.

Перетасовав карты, Макбрайд попросил Эйдриен выбрать карту.

– Любую? – спросила она.

– Я давно заметил за тобой необычайную проницательность. Ты, случайно, не медиум?

– Не-а.

– Ну все равно, выбирай.

Она так и сделала.

Льюис стасовал колоду, которую держал на вытянутой руке, еще раз, протянул подруге и скомандовал:

– Теперь вытащи свою карту и прижми ее ко лбу.

Та недоверчиво взглянула на него и, сосредоточенно хмурясь, стала выискивать карту в колоде.

– Ее здесь нет.

– Ты уверена?

– Да, – сказала она и засмеялась. – Как ты это делаешь?

– Что именно?

– Как находишь карту?!

– Какую карту? – спросил он.

– Которую я выбрала!

– А-а, ты о даме червей?

– Ого! – воскликнула Эйдриен. – Как ты угадал?

Лью пожал плечами:

– Не знаю, просто фокус такой. И к тому же у меня ее нет.

– Нет, есть, – настаивала Эйдриен. – Отдавай! Ты ее под футболкой спрятал или еще где-то. Я знаю!

– Нет ее там.

– Есть!