Синдром

– Да, надо отдать должное Джонсону: старик неплохо поработал, – оживился Слу, запивая кусочек нежного зеленого салата глотком мартини.

Эйдриен пожала плечами:

– От него-то и требовалось сказать, что он ничего не помнит – с такой задачкой и слабоумный бы справился.

Слу хохотнул.

– Да хоть и так… – Он откинулся в кресле и, чуть склонив набок голову, задумался, будто решая участь Эйдриен. Наконец подался вперед и поделился своими наблюдениями: – А ведь ты днем сплоховала. По-прежнему переживаешь из-за той истории с сестрой?

«По-прежнему»?… Да еще и трех недель не прошло, как она умерла. «Из-за той истории»? Босс говорил так, будто с Никки произошел некий неприятный случай, о котором в приличном обществе и упоминать неуместно.

– Простите, я тогда немного… отвлеклась, – ответила Эйдриен и, покачав головой, заверила: – Такого больше не повторится.

Слу взглянул на собеседницу с неприязнью.

– Эйдриен, если тебе понадобится отпроситься… Я потому говорю, что заметил – вчера днем ты отсутствовала в офисе.

– Мне…

Он поднял руку:

– Не объясняй. Я не хочу допытываться, но если тебе потребуется свободное время…

В ответ Эйдриен покачала головой.

– Ну, в любом случае тебе достаточно только попросить. – Он похлопал ее по руке.

«Только попросить, ой-ой-ой… – подумала Эйдриен. – Вот он, твой шанс». Тихо вздохнув, она закусила губу и, взглянув на шефа, улыбнулась. Подняла брови и одарила его широкой, искренней улыбкой, хорошо заученной за время «странствий» по чужим семьям. Никки частенько посмеивалась над сестрой из-за ее честной, большеглазой улыбки, которая, как заезженная пластинка, всплывала в тяжелую минуту. «Ах, бедная сиротка, – говаривала Никки. – Ее личико так и кричит: “Удочерите меня, пожалуйста”». Только теперь улыбка говорила: «Не сердитесь».

– Я немного рассеянна, – проговорила Эйдриен. – Видите ли, Никки… – Она опустила взгляд на руки, а потом снова посмотрела на Слу. – Она была… хм… последним родным человеком. – Затем, будто испугавшись, что сказала слишком много личного, торопливо добавила: – Не то чтобы мы поддерживали особенно близкие отношения…

– У тебя нет других родственников?! – поразился босс. – И даже родителей? – Глаза его были широко раскрыты, а в тоне подразумевалось, что он находит ситуацию столь же жалкой, сколь и убогой.

Эйдриен пожала плечами:

– Никого больше. Я теперь одна.

– Господи Боже! – воскликнул Слу.

– Да, верно, – сказала она без тени иронии. – И он тоже последний в роду.

До Слу дошло не сразу. Секунда – и тут он запрокинул голову, рассмеялся хорошо отрепетированным смехом, а затем погрозил пальцем:

– Да, не зря говорят, что ты все схватываешь на лету. Что ж, вернемся к делу.

Часы показывали 23.15, когда Эйдриен наконец добралась до дома. Ей пришлось прождать двадцать минут на автобусной остановке, чтобы, к тому времени как она окажется в Маунт-Плезант, все еще держаться на ногах.

И как обычно, на углу перед забегаловкой «Диаз-Кантина» болталась подозрительная компания.

Эйдриен нравилась струящаяся из дверей заведения музыка, но каждый раз становилось не по себе от пристальных взглядов мужчин и приглушенных возгласов: «Ai-iiii – que chicka sabrosa!».[18] И так она лавировала по пути домой, обходя компанию по другой стороне улицы. Будто не по кварталу шла, а плыла по озеру, огибая подводные скалы.

Эйдриен снимала квартиру на Ламонт-стрит, располагавшейся в спальном районе города и застроенной добротными одноквартирными домами начала века. Дома как близнецы походили друг на друга и смыкались стенами. Многие здания уже давно поделили на несколько квартир. Первые два квартала некоторое время назад отреставрировали, и теперь они производили хорошее впечатление. Однако дальше от центра, ближе к зоопарку, в квартале, где жила Эйдриен, процесс облагораживания затянулся и происходил очагами. Поэтому уровень цивилизованности местного общества опустился в полном соответствии с ценами на недвижимость. Не стоило называть район плохим, но кражи и налеты не считались здесь редкостью, а пешеходы, в особенности женщины, глядели в оба. Поздно вечером местные жители предпочитали возвращаться домой по центру улицы, избегая тротуаров.

Когда здешние дома только строились, в моду вошли специальные аллеи для хозяйственных нужд, которые целой сетью вились в двориках, параллельно главной улице с каждой стороны. Теперь вдоль «служебных аллей» располагались гаражи, сильно разнившиеся по материалам и дизайну: от хлипких, сколоченных на скорую руку сооружений из древесностружечных плит до основательных кирпичных построек с уличным освещением у входа.