Синдром человеческого магнетизма

К тому времени, когда Лил исполнилось 78 лет, а Чаку – 85, он был физически и эмоционально вымотан. Мне было тяжело наблюдать, как бабушка, которую я нежно любил, обижала моего беззащитного дедушку. Однажды, примерно за год до своей смерти, он сделал очень нехарактерную для себя вещь – поделился своим отчаянием по поводу неуемных запросов и ожиданий своей жены. Он сказал, что, если что-то не исполняется в ту же секунду, Лил так плохо поступает с ним, что когда-нибудь «это его убьет». Такой отчаянный крик души сбил с меня с толку: я не знал, что делать, ведь дедушка Чак обычно был глубоко закрытым человеком и редко делился с кем-то своими негативными чувствами. Я был слишком молод, неопытен и сам созависим, чтобы предложить ему совет или решение проблемы.

Шесть месяцев спустя, в мой день рождения, Чак вывел Лил из себя, выразив свое недовольство по поводу ее растущего эгоизма. В ту же ночь его хватил удар с летальным исходом. До того как Лил утратила дееспособность в результате болезни Альцгеймера, она давала всем, кто готов был ее выслушать, мудрый совет: никогда не ложитесь спать, злясь на своих любимых. Если вы это сделаете и они умрут, вы будете вечно считать себя виноватым. Верная своему нарциссизму, она рассматривала смерть мужа исключительно с точки зрения своих переживаний.

Травма привязанности моей матери

Чак был жертвенным, преданным и работящим созависимым мужем и отцом. Хотя он нежно и горячо любил мою мать, отсутствие внимания в его собственном детстве и его травма привязанности не давали ему выразить словами или действиями привязанность к дочери. Я вспоминаю, как много раз обнимал дедушку Чака, а он стоял не шевелясь, как бревно. Несмотря на рефлекторное движение руки для сдержанного мужского рукопожатия, он нехотя отвечал на мое проявление нежности, ощущая явный дискомфорт при физическом контакте.

Мне мало известно об отношениях мамы с ее собственной матерью, кроме того, что между ними была явная эмоциональная отчужденность и что бабушка Лил не умела проявлять эмоции и эмпатию. Присутствие требовательной и, можно по праву сказать, нарциссичной матери и незаметного, покорного, созависимого отца, своего рода пример для подражания, явно посеяло семена травмы привязанности моей мамы. Как и ее отец, она стала потерявшим себя созависимым человеком, избегавшим эмоциональной близости и в то же время получавшим удовольствие от возможности помогать тем, кто в ней нуждался. Она также переняла манеру своего отца казаться незаметной.

Из-за внушенного с детства чувства стыда и замкнутой натуры эмоциональная сущность моей матери оставалась скрытой от окружающих. Грустно сознавать, что это было удобно для ее матери, мужа и детей, которые, поддаваясь манипуляциям, больше интересовались своим отцом и отдавали предпочтение скорее ему, чем ей. Благодаря проблескам подлинных эмоций и обрывкам грустных историй, которыми мать делилась со мной, я могу с уверенностью сказать, что она росла очень одиноким ребенком и подростком, который не знал в семье нежных чувств, привязанности и доброго отношения.

Я полагаю, что на ее решение выйти замуж за папу в возрасте 18 лет повлияло практически полное отсутствие чувства собственного достоинства, уверенности в себе или веры в возможность быть любимой без всяких условий. То время, когда мама мечтала сбежать от своего одинокого и несчастного существования, совпало с периодом жизни отца, когда он начал искать себе «трофейную» жену, которая могла бы родить ему детей. Беззащитность и низкая самооценка сделали ее идеальной созависимой приманкой для моего контролирующего и манипулирующего нарциссического отца. Через шесть месяцев активных ухаживаний они поженились. Спустя еще год родилась моя сестра Эллен.

Семья, которая не может отпустить боль

Из-за укоренившегося чувства незащищенности, пагубного пристрастия к азартным играм и перееданию, а также долго хранившихся в душе секретов моя мама редко в полной мере испытывала счастье и эмоциональную свободу. Как и другие созависимые, она вложила все свои детские надежды и мечты в человека, за которого решила выйти замуж. К несчастью для нее, ее «принцем на белом коне» стал мой патологически нарциссичный отец. Она не нашла в нем человека, который облегчил бы ее бремя стыда, ненависти к себе и тайного одиночества.