Синдром Кандинского

— Ну кому плохо от того, что я живу? — отплевываясь, бормотал он. Даже моей бывшей жене уже хорошо. Больше я никому не мешаю. Нет, русалочка в меня не влюбится и не спасет. Разве что какая-нибудь зеленоволосая карга позарится на мое бедное тело. Эй! — крикнул он и ударил ладонями по воде. Где вы, Бегущие по волнам, Маленькие Принцы, Летучие Голландцы и добрые Морские Дьяволы? Кто бы мной сейчас занялся? Эй, вас ждет клиент! Я не бревно, долго не продержусь! Я гораздо тяжелее воды!

Плыть было тяжело — мешали брюки и сорочка. Отдуваясь и выплевывая воду, Антон греб по-лягушачьи, разводя руками и ногами в разные стороны, вытягивая шею, вглядываясь в темноту. Он старался не думать о бездне, над которой барахтался. Об этой колоссальной массе соленой воды и её обитателях. Тех, кого никто не видел, чудовищах, рожденных страхом и больным воображением, не имеющих ни конкретной формы, ни размеров. И все же он ощущал их тенями под ним, справа и слева. Наконец Антон не выдержал. Он заорал что было силы и принялся колотить руками и ногами по воде.

— Уйдите! — кричал он. — Уйдите, сволочи! Кыш, собаки!

Накричавшись, Антон успокоился, снова перевернулся на спину и, отдышавшись, прошептал:

— Интересно, о чем думают нормальные люди перед смертью? В кейсе остались ещё четыре ампулы. Если бы кончились, можно было бы спокойно умереть. Не жалко. Кто бы мог подумать. На плоту океанов не пересекал, в Бермудский треугольник не лазил, в круизы не плавал. Разве это справедливо? Не моя это смерть, чью-то чужую по ошибке зацепил. Теперь какой-нибудь пьяный матросик не кувыркнется через перила в воду и не попадет на обед к акулам, а помрет дома. Возьмет свою морячку за широкую талию, посинеет и откинется. Напутали там что-то наверху, поторопились со мной.

— Эй — крикнул он в темноту. — У меня ещё четыре ампулы в кейсе. Дайте догулять. Завтра сам скажу: берите меня грешного, все равно все пошло наперекосяк. Ну не готов я: не покаялся, долги не раздал, последних распоряжений не сделал. Дайте ещё хотя бы двадцать четыре часа. Какая вам разница?

Вся эта болтовня и барахтанье в воде только отнимали у Антона силы, и вскоре он почувствовал, что страшно устал. Ему одновременно было холодно, жутко и тоскливо. Одежда тянула вниз, все больше сил нужно было, чтобы удержаться на поверхности, и все меньше их оставалось. Антон начал задыхаться, в ребра бешено колотилось сердце и вместе со стуком, в такт ему, в голове у него завертелись строчки детского стихотворения: «Кто стучится в дверь ко мне с толстой сумкой на ремне? Смерть стучится в дверь ко мне с толстой сумкой на ремне».

Неожиданно Антон ощутил, как два человека, всегда мирно сосуществовавших в нем, вдруг отошли друг от друга. И тогда один из них сказал: «Все, надоело, устал». А второй, против обыкновения, не стал его подзуживать, не вспылил и не принялся уговаривать, а просто сказал: «Как хочешь. Твое дело».

Антон греб из последних сил, все чаще переворачивался на спину, чтобы отдохнуть, и в конце концов остановился в последний раз, решив больше не сопротивляться судьбе. Его сильно трясло, замерзшие руки и ноги едва ворочались, и всех его усилий хватало только на то, чтобы едва-едва удерживаться на поверхности. Единственное, что удерживало Антона от последнего шага, так это страх перед умиранием, перед последними секундами. Он представил, как холодная соленая вода заливает его легкие, как он бьется из последних сил, пытаясь вытолкнуть из себя вод и набрать в легкие воздуха. Представил, как он идет ко дну ещё живой и теплый, как он судорожно рвет ногтями кожу на своем лице, и вода вокруг него окрашивается в бледно-розовый цвет. От ужаса Антон быстрее заработал руками и ногами. Тараща глаза в небо, он вдруг стал прощаться с жизнью, стуча зубами, торопливо забормотал, словно молитву:

— Господи, я отвратительно жил. Если ты есть, прости меня. Только у тебя прошу прощения, потому что перед людьми я ни в чем не виноват. Я жил по их законам, не делал ничего такого, чего бы не делали они. Я не был героем и не брал даже того, что мне полагалось. Я не был и юродивым, потому что мне все время хотелось больше того, что я имел. Я часто поминал тебя всуе и только сейчас, перед смертью, обращаюсь к тебе как разумное существо к разумному существу. Не превращай мои последние минуты в пытку, я и так получил в этой жизни достаточно. Дай мне умереть спокойно. Только ты и я знаем, сколько стоит моя жизнь…

В этот момент на небе у горизонта вспыхнула зарница и что-то большое и тяжелое ткнуло Антона в плечо. Сердце у него нырнуло вниз, и без того окоченевшее тело покрылось мурашками, а в голове промелькнуло: "Вот оно! Все! Конец!"

Пытаясь защититься, полумертвый от ужаса, Антон быстро перевернулся на бок и ударил рукой по нападавшему. И тут же страх отпустил его, он понял, что это пришло спасение, ухватился за бревно обеими руками, повис на нем и от радости несколько раз стукнулся лбом о мокрый шершавый ствол.