Синдром Кесслера

– Вопрос на самом деле не в том, закрыл он его или нет. По умолчанию, будем считать, что он либо погиб, либо находится в беспомощном состоянии. Это мы будем выяснять позже, когда поймем, что нам с тобой делать, – капитан посмотрел на бортинженера. – Ведь мы не то, чтобы не закрыли шлемы, мы вообще без них! И выйти наружу не можем, потому что понятия не имеем, есть в соседнем модуле воздух или нет! – он приложил руку к вентиляционному отверстию. – Как я и думал, не работает. Значит, с учетом запаса воздуха в скафандрах, думаю, пять-шесть часов в распоряжении у нас есть. А потом…– капитан замолчал, но все было понятно и так.

Бортинженер задумался и просветлел лицом:

– Сейчас узнаем!

– Что узнаем? – не понял капитан.

– Есть ли атмосфера в соседнем отсеке, – видя, что капитан по-прежнему ничего не понимает, он пояснил: – Мой квадрокоптер, – он вынул из кармана пульт. – Сейчас запустим его, и если он сможет взлететь, значит, там есть атмосфера. Сам понимаешь, в безвоздушном пространстве с пропеллером делать нечего!

– Кудесник, отправляй меня назад! [15] – с надеждой глядя на бортинженера, воскликнул капитан.

– Сейчас, ваше величество, – пробормотал бортинженер, возясь с кнопками пульта и вглядываясь в небольшой экран на нем. – Нет, – наконец разочарованно выдохнул он, – нет там атмосферы, – он повернул пульт так, чтобы капитану тоже стало видно экран. Коптер парил в невесомости, показывая пустой центральный отсек, посреди которого плавал привязанный проводом к розетке в стене ноутбук Шмерлинга. Самого изобретателя нигде не было. Бортинженер пощелкал кнопками управления, заставляя дергаться винты в разные стороны. Коптер поменял положение, и в поле зрения камеры попала пробоина. Не меньше метра в высоту, и шириной сантиметров семьдесят, с рваными краями, из которых торчали остатки изоляции и трубок охлаждения. Олег попытался развернуть агрегат, чтобы стало видно противоположную сторону, но тут у игрушки разрядились аккумуляторы, и изображение пропало.

– Итак, что у нас есть на данный момент? – капитан посмотрел на бортинженера. – Станция разгерметизирована, по крайней мере – центральный отсек; Шмерлинг, скорее всего, погиб; связи у нас нет; перейти на корабль или в другой отсек, где есть атмосфера, мы не можем. Есть варианты, каким образом нам остаться в живых?

– Капитан, идея – на уровне бреда: я попробую подключить систему связи скафандра к бортовой сети, и с помощью освещения подать сигнал бедствия. За нами же наблюдают с Земли. А мы их сможем слышать по динамикам внутренней связи… – он задумался, – …надеюсь. В теории, они могут в режиме телеметрии отстыковать нас от станции и подогнать «Буран». Шлюзы везде стандартные. Главное, чтобы они знали, что мы живы.

– Других вариантов, я так понимаю, у нас все равно нет, – капитан повернулся к стене и снял панель обшивки, обнажив мешанину электропроводки. – Значит, будем работать с тем, что есть, и надеяться на чудо.

***

– Сейчас, еще три минуты передохну, и продолжим, – капитан уже не в первый раз поднялся к «потолку» и с наслаждением задышал чистым воздухом. За последние три часа они разобрали практически все стены, но связь так наладить и не смогли. Микрогравитация, которую практически невозможно ощутить человеку, сыграла с ними злую шутку: вентиляция не работала, и большая часть углекислого газа скапливалась внизу. Дышать становилось все труднее и труднее. Воздух становился вязким и, словно кисель, лениво заползал в легкие, и, отдавая остатки кислорода, отзывался болью где-то за грудиной.

– Конечно, капитан, – бортинженер тоже, слегка оттолкнувшись от пола, поднялся «наверх». Вытянувшись во весь рост, он прижался лбом к прохладной обшивке станции.

Оба уже понимали, что – все, выхода нет, и счастливого конца не предвидится. Но это только в кино люди, осознав, что пришел конец, ложатся и делятся сокровенными историями из жизни. В реальности человек борется за жизнь до последнего. Пусть даже не всегда – за свою.

– Значит, так, капитан, – бортинженер протянул капитану содранные куски изоляции. – Я вижу только один вариант. Сейчас заматываем тебе голову всем, что найдем. Внутри у тебя воздуха хватит минуты на три. Я открою люк, выйду, найду наши шлемы, переброшу их тебе, и все будет в порядке. За минуту успею дотянуться и толкнуть тебе. – Он помолчал, а потом продолжил: – Если очень повезет, то и сам успею надеть. Надо сейчас идти, пока остался хоть какой-то запас кислорода.

– Дурная идея, – покачал головой капитан. – Из этих обрывков ничего толкового не сделать. У нас даже скотча здесь нет. Да и ты умрешь практически сразу, как только откроешь люк.

– Может, и умру, а может, и до шлема успею дотянуться.

– А если не успеешь? – парировал капитан. – Понимаешь, если бы я был в этом уверен, сам бы рискнул и пошел. В конце концов, это моя работа – отвечать за экипаж. А так, без толку рисковать, – он махнул рукой.

– Ну, а что тогда делать? – растерянно спросил бортинженер. – Лежать и ждать смерти?