Синдром одиночества

Настя нежно обняла мать, у той по щекам текли слезы.

— Ты не вставай. Я только в ванну, и вернусь к тебе.

— Да, конечно. А я на стол что-нибудь соберу.

— Нет, ты лежи. Я сама все сделаю, — Настя быстро вышла из комнаты, чтобы мать не заметила слез в ее глазах. Она не ожидала, что ей так плохо. В ванной умылась, и одев улыбку, вошла в комнату.

Ирина все же поднялась с дивана, подошла к зеркалу, поправила волосы. Не хотелось, чтобы дочка видела ее в таком неприглядном виде.

За чаем Ирина оживилась. На щеках даже появилось нечто, отдаленно похожее на румянец. Настя, вглядываясь в изменившееся лицо матери, пыталась развеселить ее рассказами из студенческой жизни.

Вернувшийся с работы Аркадий с радостью отметил, что Ира стала улыбаться.

— Ну, слава Богу, — подумалось ему…

Глава 36

Девушки после случайной совместной поездки домой сдружились. Это произошло само по себе. Наперекор всем стараниям Али жизнь сама расставляла все, согласно своим, никому неведомым планам.

— Ты когда возвращаешься? — спросила Даша.

— Не знаю. Скорее — никогда.

— А как же мед?

— Да никак. Я нужна здесь.

— Все так плохо?

— Как раз наоборот. Мама чувствует себя прекрасно. Поэтому и остаюсь.

— А дальше что же?

— Может, возьму академ.

— Жалко. А я уже надеялась, что будем заниматься вместе.

— Что поделаешь. А ты уже едешь?

— Да. Мама вроде бы успокоилась. И я тоже.

— Будешь разыскивать родителей?

— Нет. Мои родители здесь. Я их очень люблю и не хочу делать им больно. С тех пор, как узнала, что они удочерили меня совсем крохой и через какие лабиринты прошли, я привязалась к ним еще больше. Они — моя семья.

— И папа?

— И папа тоже. Мы не вправе судить своих родителей. Ведь вся их жизнь посвящена была нам.

— И ты уже не ревнуешь отца ко мне?

— Нет, Настя. Он сделал свой выбор. Это касается только его отношений с мамой. А меня ведь он не бросал. И я ему за это благодарна.

Девушки обнялись, пообещав созваниваться. Даша вскоре уехала, заверив Алю, что она у нее — одна единственная. Аля обещала больше не мучать себя страхами.

* * *

В семье Аркадия царили мир и благодать. Правда не обошлось без серьезного разговора с Настей.

— Может, ты уже вернешься в университет?

— Папа, мое место здесь. Ты ведь видишь, что мое присутствие нужно маме.

— Но это не значит, что ты должна бросить учебу.

— Знаешь, медицина — это не мое. Я давно собиралась поговорить с вами об этом. Просто не хотела вас расстраивать. А сейчас самое время разобраться в самой себе и решить, что для меня важнее.

— И что же, теперь ты превратишься в сиделку?!

— Ни в коем случае. Буду поступать в наш педагогический. На инъяз.

Аркадий был ошарашен.

— Школа — предел твоих мечтаний?

— Почему нет? Кто-то должен учить детей. К тому же, это не предел. Знание языков открывает большие перспективы.

— Настя, но ты же теряешь целый год!

— Лучше потерять часть и приобрести целое. Не хочу раскаиваться всю жизнь, что выбрала не ту дорогу.

— Я думаю, ты совершаешь ошибку.

— Это мое решение. И оно не обсуждается.

Аркадий смотрел на свою повзрослевшую дочь и удивлялся, как из хрупкой белокурой малышки она превратилась в самостоятельную, решительную и бескомпромиссную красавицу.

Он вынужден был согласиться с ее намерением. Только попросил помягче объяснить это матери. Переживал, как бы состояние Ирины, только начавшее улучшаться, не ухудшилось из-за сознания, что из-за нее дочь бросает учебу.

Настя была настолько убедительна, отстаивая свое решение остаться дома, чтобы подготовиться к поступлению, что Ирина не могла не согласиться с ней. Сама она настолько оправилась, что вернулась на работу. Это отвлекало от грустных мыслей. Жизнь, как говорится, налаживалась.

Беда притаилась, отступив на время. Но ее удар был настолько неожиданным, что и предположить нечто подобное было невозможно.

* * *

Очередная планерка проходила в обычном порядке. Атмосфера была несколько вялой. Пасмурный мартовский день располагал больше к чашечке кофе, нежели к обсуждению производственных вопросов.

В кабинете редактора было тепло и уютно. Кое-кто из сотрудников даже украдкой зевал, прикрывая рот ладонью.

Аркадию стало душно. Он расстегнул пуговицу на вороте рубашки. Слегка ослабил узел галстука. Попытался сделать глубокий вдох — и вдруг как-то осел. Голова и руки его бессильно опустились. Туловище завалилось на стоящий рядом пустой стул.

Кругом засуетились, забегали. Кто-то вызвал Скорую. Кто-то пытался похлопать его по щекам. Кто-то уже смачивал его лицо водой.

На другом конце стола суетились вокруг Ирины, тоже обмякшей и все пытающейся встать. Но ноги не слушались ее.

Бригада Скорой помощи прибыла быстро. Но помочь Аркадию было уже невозможно. Врач констатировал смерть — внезапная остановка сердца…

Во время похорон Аркадия моросил мелкий дождь. Иногда пролетали снежинки. Март не баловал погодой. День был серым, мрачным.

Ирина неуверенно подошла к стоящим чуть поодаль Але и Даше:

— Простите меня и… я вас прощаю, — едва слышно выговорила она. В голосе, глазах было много боли и раскаяния.