Синдром одиночества

Но я тоже хороша! Бросилась его обнимать! Дура. Он просто опешил. А я ведь даже тогда не знала, один он или все еще женат. Глупо. Потом все эти разговоры о Даше, о том, как я к ней привязана. Ему это не интересно.

Как хочется все зачеркнуть и вернуться к первому телефонному звонку. То было счастье. А сейчас — тоска. Нам не надо было встречаться. Он прав: дважды в одну реку не войти. Хочется выть на луну. За окном — дождь, на душе — мрак.

Мне плохо. Одиноко и грустно. А хочется света и радости. Не хочу верить, что это конец. Я поняла только одно: он по-прежнему мне не верит. Но, быть может, неверие в мои чувства — это его щит?

А ведь он одинок. И очень давно. Говорил, что интересовался моей судьбой. Правда ли? Тогда что его сдерживает? Мне показалось, что он воспринял мое появление, как бурю, как ураган. Испугался моих эмоций. Испугался, что нарушу его одиночество.

В глазах было что-то, говорящее о былом, но губы шептали горькие слова о том, что мне будет скучно с ним. Старая песня.

Но как холодны были его руки! Они были холоднее его слов. А в глазах — отчуждение. Еще — как будто испуг. Было и любопытство, и настороженность — когда он обнял меня.

Он боится меня. Боится моей былой страстности? Но мне совсем не обязательно ложиться с ним в постель! Я хочу его не физически. Только для общения.

Чушь! Почему же размякла от его прикосновения? Как коротко оно было. Отрезвил только холод вокруг. Холодом веяло ото всюду. Холод проникал в душу, если таковая имеется у человека…Холод глаз, губ и рук, и его отчуждение. Я ему не нужна. С этим надо смириться…

* * *

Потянулись однообразные дни, недели. Они складывались в безрадостные месяцы. Радость появлялась в доме только с приездом Даши. Но она приезжала на день — два, и опять пустота.

Изредка, не в силах совладать со своими чувствами, Аля звонила ему. Старалась быть сдержанной. И сама не слышала уже того голоса, прежнего голоса Богдана. Оба спрятались в скорлупу.

Она с трепетом нажимала кнопки телефона, а потом не знала, о чем говорить. Писала стихи, полные страсти, любви и отчаяния. Но все они гибли в корзине. А при разговоре скупо рассказывала о работе, расспрашивала, нет ли чего нового в поиске.

Богдан тоже звонил ей. Очень редко. Его звонки были для нее глотком свежего воздуха. Его спокойное «Как дела, Аэлита?» для нее было равноценно «Я тебя люблю».

В этот раз на его обычный вопрос она смогла ответить только одно:

— Плохо, — и слезы пролились рекой. Наконец-то они, сдерживаемые так долго, прорвались. И она не могла остановить их. Это были слезы облегчения. Это был поток, смывающий тяжесть одиночества и тоски. Это были исцеляющие слезы.

— Тебя сам Бог послал. Я так рада слышать тебя. Я всегда становлюсь спокойнее после разговора с тобой, — сквозь слезы говорила она. И не могла уже остановиться.

— Аэлита, девочка моя, успокойся. Все будет хорошо. Помнишь, ты обещала ко мне приехать? Вот и приезжай.

— Ты хочешь этого?

— Почему нет?

— Боюсь, как бы наша встреча не оставила такой же осадок, как в прошлый раз.

— Все будет хорошо. Я жду тебя. Только не в городе.

— Но…

— Не перебивай меня. Я встречу тебя, и мы поедем ко мне на дачу. Я там живу. Постоянно.

— Богдан, — пыталась она отказаться, боясь, что новая встреча станет причиной новых огорчений и боли.

— Возражения не принимаются. Приезжай — соверши подвиг. Я буду ждать.

Много ли женщине надо? Она, как девчонка, пела и танцевала под впечатлением этого разговора. Все печали и горести рассеялись, как дым. Ей хотелось жить.

Собиралась недолго. Тревожно было от мысли, как и стоит ли посвящать Дашу в свои отношения с Богданом. Решила — надо. Поэтому, приехав в Москву, сначала созвонилась с дочкой.

Даша, в силу своей молодости, удивилась только тому, что мать сомневается в разумности своего приезда.

— Я рада за тебя. Больно смотреть, как ты мучаешься одна в пустой квартире. А он, по-моему, неплохой человек. И запомни: для меня главное, чтоб у тебя все было хорошо. И сними эту печальную улыбку. Живи легче и проще.

— Даша, мы вообще-то просто друзья. — Не верила в это сама, не поверила и улыбающаяся дочка. Сидя на террасе уютной кафешки, они то и дело поглядывали на подъезжающие машины. Ждали Богдана.

Он вышел из черного Джипа и уверенной походкой направился к вспыхнувшей Але. Брутальный внешний вид машины, несмотря на явно длительный срок ее эксплуатации, вполне соответствовал внешности ее владельца.

Аля напряглась под его пристальным взглядом. У нее не было сил сказать что-нибудь. Выручила разговорчивость Даши, засыпавшей Ненова вопросами о ходе расследования.

Ненов мягко остановил ее словесный поток:

— Потом, милая девушка. Все потом. — Он подошел к Але, нежно взял ее под локоток:

— Нам пора, Аэлита.

Эти слова вывели Алю из состояния невесомости. Теперь уже она взволнованно что-то говорила Даше. Та понимающе улыбалась и, помогая матери закончить разговор, быстро простилась под предлогом, что надо бежать на лекции.