Синдром одиночества

Ехали молча. Что-то мешало расслабиться. Они словно подглядывали друг за другом. Годы не были слишком уж благосклонны к ним. Однако она нашла его в прекрасной форме.

А он? Он уже не был ошарашен, как в прошлую встречу. Тогда виновато было глупое воображение, рисующее по памяти образ юной девушки, чей голос он вдруг услышал через многие годы.

Богдан с любопытством поглядывал на слегка полноватую, но еще очень привлекательную молодую женщину. Это уже была не девочка-мотылек. В ней была все та же взвинченность, то же беспокойство, та же неуверенность в себе. Но все это было намного мягче. Такая она больше располагала к себе, не пугала своей откровенной чувственностью.

Но если бы Богдан мог видеть сейчас ее глаза, то понял бы, что глубоко ошибается. Глаза блестели от слез, от волнения и… от желания.

Желание было нестерпимым. Оно разливалось по каждой клеточке ее тела. И каждая клеточка хотела только одного — прильнуть к нему, слиться с ним — сейчас, немедленно.

Но вместо этого она говорила о пустяках, чтобы хоть как-то заполнить испытываемую неловкость.

Они провели вместе остаток дня, ночь, день и еще ночь. Они пытались найти друг друга. Это получалось с трудом. Они стали другими. И нужно было время, чтобы привыкнуть к таким, какими они стали. Нужно было все начинать сначала. А они сопротивлялись. Очень хотелось вернуть былое.

Порой злость друг на друга заставляла их обижать и обижаться. Потом они мирились. И оставалось только одно — вспоминать прошлое, говорить о настоящем. О будущем молчали. Она, не рискуя вспугнуть его откровенным вопросом или признанием в неугасающих чувствах. Он, — как всегда, не доверяя ей и не допуская мысли, что она все еще любит его.

Они не сумели открыться, довериться друг другу. Это заставило их проститься тихо, без объятий и поцелуев. Проститься без надежды на что-то впереди.

Аля, не оборачиваясь, шагнула в равнодушный холод вагона. Сделала Богдану ручкой из окна. Он нервно курил, поглядывая на часы. Прощание было мучительным.

* * *

Тогда они еще не знали, что, простившись, уже не смогут жить друг без друга. Они еще не знали, что совсем скоро Богдан прилетит к ней и почти с порога спросит:

— Аэлита, ты могла бы все бросить и уехать со мной?…

Глава 42

Ненов вплотную занялся сыскной деятельностью по Дашиному запросу. Он подключил к делу оперативных сотрудников, поднял документы по удочерению Алиной дочки. Но в качестве информации можно было опираться только на немногочисленные неопровержимые факты: дата рождения — 15 ноября 2001 года, место рождения — город Воронеж. И больше ничего.

Ненов навел справки об отказниках в родильном отделении Воронежского родильного дома № 2, из которого, как рассказала Аля, они по решению суда удочерили двухнедельную девочку.

Пожилая женщина-врач наотрез отказалась сообщать сведения о роженице, оставившей своего ребенка в роддоме.

Подключив все свои связи, без которых практически невозможно было получить достоверную информацию, помеченную грифом особой секретности, Ненов выяснил, что в течении трех месяцев до и такого же промежутка после даты рождения Даши в этом роддоме не было случаев отказа ни от девочек, ни от мальчиков. Кроме одного.

Для опытного сысковика с большим стажем не составило особого труда обнаружить факт отказа одинокой молодой женщины, родившей двух девочек, но отказавшейся от одной из них. И это были единственные близнецы, родившиеся за этот же период.

Казалось бы, все было ясно. Но доказательная база отсутствовала. Даже обращение детектива к ведомственным структурам высшего уровня не могло пробить броню строжайшей конфиденциальности, охраняющей тайну удочерения. А без точных данных Ненов не имел ни морального, ни тем более профессионального права на разглашение выявленных совпадений.

Поиск зашел в тупик.

Аля знала об очередном приезде Богдана. Но встречаться с ним не хотела. Было неуютно в его присутствии, не хотелось вновь пережить холод отчуждения. Но он позвонил сам, напросился на чашечку кофе под предлогом, что надо выяснить кое-какие детали, касающиеся розыска.

Она устала от вечного ожидания чуда, разуверилась в возможности повернуть вспять унылое течение реки жизни.

Богдан, казалось, был чем-то расстроен. Но за чашкой ароматного кофе разговорился сам и втянул в беседу Алю:

— Расскажи о своей жизни. Я так мало о тебе знаю.

— Да и рассказывать нечего. Вышла замуж — возраст подошел. Второе замужество — по привычке.

— А почему Аркадий ушел от вас? Он, как ты говорила, обожал Дашу. Мог бы и поубавить свою прыть. Хотя бы ради дочки.

— Так ушел-то он к своей родной дочке.

— Не совсем понятно. Это как?

Аля подробно описывала метания покойного бывшего мужа. Когда упомянула о сумасшествии с тестами на возможное родство между его родной дочкой от Ирины и Дашей, Ненов неожиданно взял ее за руку:

— И что же показало тестирование?!

— Слава Богу, его дикие предположения не подтвердились, и Даша осталась со мной.