Синдром отката

Виллем понимал, что его смущает. Жюль пытается понять, что за человек его попутчик. Не обязательно из любопытства: просто им предстоит полдня провести вместе в кабине, и он, естественно, ищет общие темы для разговора. Единственная известная Жюлю причина, по которой в этой части света может оказаться нидерландец, – работа на «Шелл». Однако Виллем не знает самых основных фактов о сере – например, о том, что ее добывают в виде побочного продукта из сырой нефти. Должно быть, предположил Жюль, в «Шелл» он занимает должность, очень далекую от «земли».

– На самом деле я не работаю на «Шелл», – объяснил Виллем. – Определенная связь есть, но косвенная. Скажем так: я занимаюсь логистикой. Группа путешественников, за которую я отвечаю, из-за урагана застряла в Уэйко. И ваши друзья любезно согласились нам помочь.

– А, так вы туристы! Ну, тогда скучать вам не придется!

– Что вы имеете в виду?

– Хьюстон – чертовски интересный город!

– Это верно. В Хьюстоне не соскучишься.

Амритсар

Начинал он с кески — простого домашнего тюрбана, какие носят дети или спортсмены на соревнованиях. В Америке такой сошел бы за бандану.

Теперь, следуя инструкциям на «Ютубе», Лакс начал наматывать поверх кески настоящий тюрбан. Нечто не совсем позорное получилось с третьей попытки. В таком виде он вышел из отеля, чтобы отобедать в большой и удобно расположенной гурдваре.

Само это слово означает «дверь к гуру», а при слове «гуру» многие немедленно воображают седобородого старичка, что сидит, скрестив ноги, и сыплет мудрыми изречениями. Но от таких учителей сикхи отказались много столетий назад, а все, что услышали от них, записали в книгу. Эта книга и стала их гуру. Так что точный перевод названия – «дверь к корпусу письменных материалов, заменяющему духовного лидера-человека»; но, поскольку это сложно выговорить, на английский «гурдвара» чаще всего переводят как «храм». Однако слово «храм» вызывает у людей с Запада совершенно неверные ассоциации: они начинают представлять себе что-то вроде индуистского храма или католического собора. Ничего подобного. У сикхов нет священников, они не поклоняются идолам. Большинство гурдвар, довольно изящных снаружи, внутри суровостью и скудостью обстановки куда больше напоминают методистскую церковь. Обедать в лангаре – значит сесть на пол в длинном ряду других ожидающих обеда, дождаться, пока над вами прочтут положенные молитвы, а затем съесть что-то вегетарианское, простое, но сытное и богатое углеводами. Тут стоит уточнить: сикхи – не вегетарианцы. Они просто хотят, чтобы и индуисты, и мусульмане пользовались их щедростью, не беспокоясь о том, что за мясо тут едят и как были убиты эти животные. Остро ощущая на себе чужие любопытные взгляды, Лакс сидел, скрестив ноги, смотрел в тарелку, ни на кого не обращал внимания и ни слова не говорил по-английски.

А на следующий день пришел снова.

Весь процесс, занявший не более недели, напомнил ему, как, ночуя в Скалистых горах, он пытался в холодный день разжечь костер, сложенный из сырого дерева: огонь гаснет, гаснет, снова гаснет – а потом вдруг схватывается, костер разгорается, и ты уже не понимаешь, что было в этом сложного. Очень скоро он уже работал в лангаре. Разумеется, к приготовлению еды местные поварихи его не подпускали: они фанатично следовали правилам гигиены, которые Лакс пока не освоил. Зато он выгружал из машин и таскал на кухню огромные мешки муки, риса и чечевицы – достаточно, чтобы услышать искреннюю благодарность.

Заработав таким образом толику социального капитала, Лакс начал расспросы – и выяснил, где находится ближайшая акхара[31]. Без подробных указаний он ни за что бы ее не нашел. Она находилась в конце лабиринта древних улочек, и более новые, более высокие здания сгрудились вокруг нее, словно пряча от чужих глаз.

Он слышал, что многие сооружения сохранились здесь с незапамятных времен; но эта акхара казалась просто доисторической. Нет, в дальних ее углах встречались новейшие изобретения – скамьи для жима, штанги и гантели. Но в центре – как и в глубокой древности – находилась площадка разрыхленного грунта, защищенная от дождя крышей на сваях. Тысячи лет в этом краю борцы тренировались на голой земле, как западные борцы – на пенопластовых матах, а японцы – на татами. Разумеется, земля требовала специальной подготовки. Упираясь пятками, падая мускулистыми телами, спортсмены утаптывали ее, так что каждый день грунт приходилось рыхлить заново.