Синдром отсутствующего ёжика

– Конечно. А как Гриша себя чувствует, нормально?

– Да вроде хорошо.

– Вы на консультацию его в Филатовскую не свозили? Я вам направление давала.

– Ннет пока. У нас же ремонт… Мне кроме вас некого попросить… – В Лилином голосе звучала такая искренняя надежда… Она замолчала, и я слышала в трубке ее быстрое дыхание.

– Я понимаю. Хорошо. Когда вы приведете его?

– А вы не можете его забрать? А то я не знаю, где вы живете…

Я вздохнула.

– Да, конечно. Я позвоню, когда закончу обход.

– А… а прямо сейчас не можете?

Вдруг снова вышло изза облаков солнце и так ослепительно засияло, что смотреть широко открытыми глазами стало просто невозможно. Я чуть отвернулась от солнца и ответила Лиле:

– Я приду через час.

Глава 7

Я решила зайти к сильно болеющей девочке – как раз подошла к ее дому, и еще в пару квартир, что поближе. Потом взять Гришу и отвести его к себе домой, покормить – только надо подумать чем – и затем уже закончить обход. Денег на продукты у меня почти не осталось, но придумать чтото можно. Есть коечто в морозильнике, есть всякие овощи, можно быстро сварить суп.

Купив в киоске свежий рижский хлеб, я сразу отломила мягкую ароматную горбушку и быстро ее съела. Кажется, я давно сама ничего не ела. Утром в кабинете я пила чай с конфетами из детского подарка, который остался с Нового года – ктото принес мне в качестве новогоднего оброка. Хочешь не хочешь, а врачу и учителю тащи все, что есть, похожее на подарок…

Хлеб показался мне вкусным невероятно. Странно. Чтото, похоже, произошло в природе. Или во мне. Я не успела подумать, что именно, потому что снова раздался звонок телефона.

– Александра Витальевна! – быстро и, мне показалось, весело говорила Лиля. – Это Лиля. Гриша будет стоять внизу, с пакетом. Хорошо?

– Где внизу, Лиля? – Я даже остановилась.

– Ну… у подъезда… Просто сейчас начинают красить…

Я просто не могла представить себе того маляра, изза которого Лиля так уж решительно расправлялась с Гришей. Наверно, стоящий маляр.

– Тогда лучше в подъезде, Лиля. Пусть ждет меня внизу, у почтовых ящиков.

– Хорошо! – очень обрадовалась Лиля и даже засмеялась. Смех у Лили был красивый, переливчатый. Редко кто сейчас так смеется – долго, громко и не обращая внимания, смеются ли остальные. Значит, она не рассчитывала на мое быстрое согласие? Может, и не надо было так сразу соглашаться? Что вдруг за срочная маляркаштукатурка такая… А если и правда дышать нечем в квартире и кроме меня некому позвонить? Разве так не может быть? Это мне хорошо было, мои родители всегда соглашались помочь с Ийкой, когда та была маленькая. А когда у тебя одна пара рук и ног, и надо все успеть, все сделать…

– Лиля, оденьте его потеплее и подстелите чтонибудь, хотя бы газету, чтобы он не сидел на голом полу. И дайте книжку какуюнибудь. Я скоро приду, не волнуйтесь.

Я уже заходила в подъезд к девочке с воспалением легких. И решила сразу после нее поспешить к дому незадачливой Гришиной мамы. Хотя… Кто знает, как жилось бы Грише, если она изза него себе во всем бы отказывала, в самом для нее главном. Может, она бы орала на него, рыдала с утра до вечера, била бы…

Но я ведь точно не знаю, как живется ему сейчас. Почему он такой бледный и почему глохнет? Врожденных причин тому как будто нет.

Гриша ждал меня в подъезде. Сидел на сложенной вдвое газете «СевероЗападный округ» и смотрел на входную дверь. Могу сказать: хуже нет, когда ребенок не прыгает, не шалит, а может спокойно, ничего не делая, просидеть на одном месте десять минут. Это первый признак того, что с ним чтото не в порядке.

– Гришенька, здравствуй, малыш!

Он обрадовался, увидев меня, но с места не двинулся.

– Пойдем, пожалуйста! Я приглашаю тебя сегодня в гости. Посмотришь, как я живу. Я же была у тебя в гостях, а ты у меня – нет.

– Можно, вы отведете меня домой? – спросил Гриша и собрался плакать.

Даже для моего, более или менее привычного ко всему, что касается детских слез и страданий, сердца, это было слишком. Но как же так можно, в самомто деле! Проявлюка я характер и посмотрю – что там за ремонт с размахом у Лили затеялся… Я поднялась пешком на четвертый этаж, постояла перед закрытой стеклянной дверью на площадку. Естественно, никаких мешков с цементной смесью или досок за дверью видно не было. Характерных звуков ремонта тоже не было слышно. Я подняла руку, чтобы нажать на звонок. Помедлила и спустилась обратно. Просто в другой раз она мне не позвонит. А не найдет, кому сбагрить Гришу, так возьмет и оставит его сидеть в подъезде на ночь – в принципе, там тепло, топят хорошо, можно и булочку ему с собой дать. Возмущаясь про себя, я спустилась на первый этаж и… Гришу не обнаружила.

– Гриша! – Я огляделась по сторонам.

Первым делом я решила, что он спрятался. Маленькая Ийка лет до восьми любила прятаться от меня под столом, за дверями, за шторой, могла спрятаться за машиной, которая собиралась отъезжать, и в шкафу, где хранятся стиральные порошки и домашние инструменты – молоток, пила – в той самой каморке, которую она потом всю жизнь боялась…