Синдром пьяного сердца

Хотя чего там считать: три помножить на пятьдесят, будет сто пятьдесят... Это мы и наиз-усть помнили. Нам отдали бумагу, а в другом окошке по бумаге отсчитали деньги. Мы тут же, не отходя далеко, стали их делить и обнаружили, что нам за три наших доллара (целых три!), выдали всего шестьдесят песет. По двадцать на брата.

- Что-то здесь не так, - сказал с виноватой улыбкой Виктор и снова пересчитал деньги.

- Может, ошиблись?

- Украли?

- Надули? - спросили три Льва Толстых вразнобой, но одно и то же.

Но Виктор, который был опытней нас, произнес слово "нет".

- Нет, - повторил. - Я не думаю, что они тут воруют.

"Тут" - означало за границей, в отличие от России, где каждый из нас знал: "там" воруют, да еще как!

Мы подошли к табличке с курсом валют и еще раз удостоверились, что не ошиблись и за доллар нам полагалось на каждого Толстого никак не меньше пятидесяти песет.

Мы сообща подтолкнули нерешительного Виктора к окошку, наставляя его, как следует поговорить с этим молодым клерком в черном костюме, и все, все выяснить. В крайнем случае забрать наши доллары обратно. Мы не настолько богаты, чтобы швыряться в каком-то порту нашей валютой.

Пока Виктор вел переговоры, а все это происходило на странной смеси языков: английского, немецкого и польского - и что-то горячо втолковывал клерку, мы на расстоянии с тревогой следили за лицом клерка. Но тот был невозмутим. Он попросил у Виктора наш квиток, снова пощелкал на своей машинке и вернул, терпеливо что-то поясняя и водя пальцем по бумаге. Лицо Виктора в течение разговора меняло свои цвета и в конце стало совсем белым.

Он вернулся к нам еще более обескураженный. - Пошли, - буркнул он и первым торопли-во зашагал к выходу.

- Так в чем же дело? - нетерпеливо спросили мы в один голос.

Но все уже догадывались: нас здесь здорово обжулили.

- А в том, - сказал Виктор, останавливаясь и указывая на вывеску, - что мы попали в частный банк!

- Ну и что?

- А то, что у них высокие первоначальные налоги!

- Какие такие налоги! - вскричали мы на всю улицу.

- Налоги на обмен, - пояснил он сердито.

- Или - на обман?

- А как же Миша? Он-то сто долларов... Виктор лишь махнул рукой.

- Ну поймите, если с трех долларов два берут за обмен и со ста тоже два, Миша мог этого и не заметить...

Наступила пауза. Кто-то из Толстых пробормотал:

- Вот вам и капиталистические акулы... Стяжатели и хищники...

На лекциях по марксизму-ленинизму нам без конца долбили об этом продажном из миров, где человек человеку волк и готов своего ближнего обобрать до нитки. Что он и сделал! В данном случае нищих советских туристов ограбили хищные испанские банкиры... Напились, как пишут в газетах, пролетарской кровушки. Трех долларов наших им не хватило, чтобы набить доверху свою мошну!

- А если мы не хотим обмана... Нет, обмена? - воскликнул кто-то из Толстых, кажется, это был наш башкир, который успел принять для спокойствия свою таблетку, но при этом продолжал волноваться.

Виктор лишь грустно усмехнулся:

- Но мы же обменяли.

- А если обратно. Мы им песеты, а они нам доллары?

- Можно и обратно, - кивнул он. - Только этот типчик объяснил, что при обратном обмене тоже ведь налог берут. Ну получим мы половину доллара... на троих... Вместо тре-ех. Ни хрена себе считают!

- Тогда спасибо, что хоть шестьдесят песет дали.

- А что толку, разве на них что-нибудь купишь?

- Да что-то можно...

- Что?

- Надо посмотреть, - предложил Виктор, но как-то очень обреченно. - Вот если бы купить оливкового масла...

- На двадцать песет?

- Зачем, на шестьдесят. А потом разлить на троих...

- То есть сообразить на троих?

- По граммульке...

- Но тогда и пипетку, чтобы по капле мерить!

Мы уже шутили, а это означало, что все пришли в себя. Мысль об оливковом масле нас взбодрила, и мы двинулись в магазин, который, из окна автобуса приметили, находился кварталах в трех от порта. Виктор по-прежнему нес впереди наше богатство: шестьдесят песет, а мы с двух сторон и с тыла его охраняли.

В просторном супермаркете мы быстро разыскали полку с оливковым маслом, но самая дешевая баночка стоила много выше нашей общей суммы. Львы Толстые поскребли в затылках, разглядывая неприлично высокие ценники, и пустились бродить по магазину, но уже не ради покупки, а так, из любопытства.

Тут я и наткнулся на полки с вином. Скажу, что разглядывать эти полки одно расстройст-во, ибо каждый сосуд с драгоценной жидкостью стоил во много раз больше, чем наши коллектив-ные деньги. Но я бы не был мужчиной, если бы это пропустил... Зрелище для души. Этакая ярмарка цветных этикеток, шрифтов, названий, изображений, печатей и дат...

Бутылки, бутыли, графины, вазоны, керамика, хрусталь, фарфор, стекло... Корзиночки... корзины... А одна огромная стояла в самом конце полок и была наполнена доверху бутылками с вином, на которых был изображен Санчо Панса верхом на осле... Цена на бумажечке, косо приклеенной к корзине, стояла двадцать песет.

Это была судьба.

Мои дружки еще сомневались, брать - не брать, все-таки это не оливковое масло, о котором они возмечтали.

Но я сказал так: