Синдром публичной немоты. История и современные практики публичных дебатов в России

На следующий день вечером во дворе сталинской пятиэтажки (около 60 квартир) собирается сначала 7, а потом 10 человек. В основном это женщины: две в возрасте от 20 до 30, четыре – старше 55. Также пришли трое мужчин средних лет. Один из них – с азиатской внешностью в серебристом костюме и темной рубашке без галстука. Это русскоговорящий кореец – организатор «Корейского культурного центра», размещение которого в подвале жилого дома является предметом обсуждения на «сходе». В 17.15 обсуждение начинается с короткой речи «корейца». Он рассказывает, что представляет религиозную (протестантскую) общину, которая хочет помогать петербургским корейцам в изучении родного языка, общаться в рамках диаспоры, знакомиться с культурой и историей Кореи. Для этого создается «Культурный центр», который планируется разместить в подвальном помещении сталинского дома. Возможно, подвал придется немного углубить и перестроить. Недослушав «корейца», старшие женщины начинают высказываться весьма экспрессивно:

– Подвал нельзя углублять, дом просядет.

– А какое у вас право на наш подвал?!

– Нам здесь ваша секта не нужна!

«Кореец» старается снова завладеть вниманием собравшихся и объясняет, что «Культурный центр» лучше магазина, который был в подвале раньше: «не будет погрузки/разгрузки стройматериалов», «во дворе станет меньше шума и грязи». Его, однако, не слушают. Несколько людей говорят одновременно, быстро переходя на повышенные тона. Я пытаюсь вмешаться, призывая соседей дослушать все аргументы представителя «Культурного центра». Но, похоже, никто не готов слушать, все хотят только высказываться. Молодая женщина кричит, что «лучше русские стройтовары, чем корейские сектанты», что «мунисты ей во дворе не нужны»[124]. «Кореец» возражает, напирая на то, что в их случае «ни о каких сектантах речи не идет», что «он представляет протестантскую общину». Параллельно мужчина в спортивном костюме хочет узнать, может ли он тоже учить корейский язык в новом «Культурном центре» или «будут обучать только корейцев?» Одна из пенсионерок пытается увлечь соседок идеей о сборе подписей жителей дома: «Нужно срочно организовать подписи против перестройки подвала! Этого нельзя допускать. Дом поползет!» Мои робкие призывы к собравшимся сначала выслушать аргументы представителя «Культурного центра», а затем последовательно обсудить разные варианты реакции на них снова не приняты во внимание «сходом». Производимый одновременно говорящими людьми шум отражается стенами двора и, нарастая эхом, усиливается. Летает тополиный пух. Так проходит минут пятнадцать[125].

Наконец, одна женщина, лет 50, привлекает общее внимание. Она говорит, что работает нотариусом, поэтому может составить юридически грамотный запрос от имени жильцов в районную администрацию. В ее речи звучит апелляция к закону как мерилу справедливости и как к инструменту: «Мы как собственники имеем право решать, что будет в нашем подвале. Нужно только, чтобы все подписались под запросом». Представитель «Культурного центра» быстро находится: «Мы не против. Я лично обойду все квартиры, чтобы разъяснить все преимущества нашего предложения». Но участники «схода» просто игнорируют эту инициативу. Теперь они активно обсуждают предложение женщины-нотариуса:

– Она же юрист. Значит, может жалобу правильно написать.

– Да. Написать письмо в районную администрацию – вот это правильно!

– Мы все готовы подписаться. Все!

Люди немного успокаиваются: «Сама вызвалась – пусть пишет от всех жильцов». С этого момента участники «соседского схода» делегируют представительские полномочия инициативному нотариусу. Они мыслят в прагматическом ключе «безбилетника» Мансура Олсона: «Среди нас нашелся компетентный человек. Можно не напрягаться. Можно переложить на него ответственность за ситуацию». Никто не предлагает инициативной соседке помощь, только обещания «обязательно подписаться», один мужчина хочет подписаться «прямо сейчас», потому что его трудно застать. Ни содержание письма, ни сроки, в которые планируется его подготовить, ни какой-то общественный контроль над процедурой сбора подписей – ничего из процессуальных мелочей на «сходе» не обсуждается. «Соседский сход» завершается через полчаса после начала. По одному, по двое соседи покидают детскую площадку, расходясь по парадным. «Корейская культура очень уважительная к соседям… Мы верующие… Мы не какие-нибудь там…» – «кореец» в серебристом костюме высказывает вслед уходящим последние аргументы.