Синдром Вильямса (СИ)

— На машине мы месяц ехать будем. Нет, полетим самолетом. Машину Люде оставлю. — Матвей тут же осекся, будто сказал лишнего, и виновато посмотрел на меня.

Я сделала вид, что ничего не слышала, а если и слышала, то не поняла. Неужели он действительно до такой степени неспособен понять, что происходит? Что отношения и построение семьи — это одно, а то влечение, которое он испытывает ко мне, — совсем другой природы? Хотя что это я возмущаюсь? Мне же лучше, что он не понимает. Если бы понимал, я бы тут с ним не сидела. Меня бы, скорее всего, уже не было бы в живых.

Матвей подошел к синенькому автомобилю с коротким приподнятым задом, открыл заднюю дверь и Метель послушно запрыгнула внутрь машины, прошла к противоположной стороне и свернулась в клубочек на коврике. Видимо, она хорошо представляла, что такое машина.

— Воспитанная у тебя собака.

— Не моя заслуга, я такой ее уже нашла.

— Нашла? Ты подобрала собаку с улицы?

— Да, а что? — я села рядом с Метелью, она тут же свернула хвост кольцом и радостно мне повиляла. Мне всегда нравилась в ней эта черта.

Матвей сел за руль, завел машину. Я прислушалась к гулу мотора. Странно, техника здесь мне была не всегда понятна, но всегда вызывала какие-то чувства, будто тоже была живой. Какая-то особенная форма жизни — искусственно созданная, уродливая, но с зачатками разума и вечно страдающей душой. Автомобили всегда немного подвывали, словно бы им было больно. Если бы мне пришлось составлять их психическую картину, я бы сказала, что они отдаленно похожи на лошадей или вьючных животных, которые все время взбираются вверх по крутой горе. И они могли бы думать о чем-нибудь другом или даже мечтать, но сейчас под ногами неверная дорога, дрожащие камни, каждый из которых может осыпаться прямо под копытом, сорваться в пропасть, которая с готовностью разинула свою голодную пасть… Вот такой замученный однообразием разум.

Прислушиваясь к машине, я прослушала вопрос Матвея, только краем уха уловила его голос с вопросительными интонациями.

— Ты что-то сказал? Извини, я прослушала.

— Спрашиваю, что ты больше любишь — озера, реки, холмы или леса?

— А ты еще не решил, куда едем?

— В принципе решил, но подумал, вдруг тебе не понравится.

Он не оборачивался на меня, смотрел прямо на дорогу, но я видела, что он иногда бросает быстрый взгляд в зеркало, словно бы желая лишний раз убедиться, что я здесь, с ним, никуда не исчезла. И перехватив мой взгляд, довольно улыбался, скорее себе, чем мне. Что ж, надеюсь, у меня на обратном пути тоже будет повод улыбаться себе.

— А долго нам ехать? — спросила я, когда мы промчались по большой кольцевой дороге, проходящей вокруг всего города, и свернули на одно из многочисленных шоссе.

Матвей пожал плечами.

— Смотря что ты называешь долго.

— Можно в стандартных единицах измерения времени. Полчаса? Час?

— Осталось минут двадцать… к сожалению.

Я вздохнула. В его словах послышалось непроизнесенное продолжение. Что-то вроде: с тобой я готов ехать хоть на край света. Ну да, каждая минута, проведенная в такой близости, привязывает его ко мне все сильнее и обостряет его чувства. Но что бы ни случилось и как бы ни повернулась моя сегодняшняя операция, это наша последняя встреча. И поддерживать пустую болтовню я не собираюсь. Мне и так предстоит сделать очень многое.

Я смотрела в окно. С моей стороны вдоль дороги тянулась тонкая полоса тополей, за ней просматривались вспаханные поля. Большая редкость для этой местности, обычно к земле здесь относятся совсем не бережно. Я даже не знала, что ее как-то используют для сельского хозяйства. Потом или поля закончились, или дорога свернула, но вместо деревьев за окном потянулись рельсы, пару раз мимо нас бесшумно промелькнули зеленые электрички. А потом дорога снова свернула и мы остановились на переезде.

— И что это за станция?

— Какой-то километр, не знаю. Это не станция даже, платформа.

— А они чем-то отличаются?

— Насколько я знаю, станция — это когда вокруг населенный пункт. А платформа — когда в голом поле или лесу, а деревня или поселок расположены дальше.

— А почему так странно?

— Наверное, чтобы железная дорога шла прямо и не сворачивала, это же неудобно.

Я покивала, но после переезда начала гораздо внимательнее смотреть по сторонам и запоминать маршрут. Почему-то я не могла отделаться от ощущения, что возвращаться мы с Метелью будем своим ходом, без Матвея. И я привыкла доверять таким ощущениям.

Мы свернули с дороги на проселочную, с разбитым — в трещинах и ямах — покрытием. Мне сама собой вспомнилась сказка про Астру, как вез ее сосед в «хорошую семью» к цветочному народу… Я, правда, куда более в выгодном положении — и ногами ходить умею, и защитить меня, в случае чего, есть кому. А если разбираться, так вообще сказка наоборот получается… Впрочем, нет. Нечего слагать сказки про охотников.

Неожиданно машина притормозила, свернула с дороги и остановилась на небольшой полянке возле дороги.

— Приехали, — объявил Матвей с таким видом, словно собирался подарить мне всю планету. И парочку лун впридачу.