Синдзи-кун и пять стадий принятия

— Ан гард! — улыбается Хикэру, поднимая рапиру в салюте противнику. Вервольф срывается с места, ускорившись так, что обычный человек увидел бы только размытый силуэт, но не смог бы заметить атаки. Но Хикэру легко парировала эту атаку, как и последующую. Звенели рапиры, особым музыкальным звоном, музыкой клинков из толедской стали.

— В токе враждующей крови… — говорит Хикэру себе под нос, отводя клинок противника в сторону: — над котловиной лесной… — выпад, батман, ангаже, репри…

— Нож альбасетской работы засеребрился блесной… — финт, вольт, снова батман, звенит клинок, капельки пота проступают на лбу…

— Тени ножей альбасетских черные крылья скрестили… — рипост! Прим! Кварт!

— Туше! — рычит инструктор, упав на колено. Из его груди торчит клинок работы лучшего толедского мастера, торчит, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Спасибо за урок, Мишель. — говорит Хикэру, легко поклонившись и отступив в стороны. Вервольф кивает головой. Вытаскивать клинок сейчас нельзя, можно навредить регенерации, об этом Мишель говорил еще на первом занятии.

К Хикэру тотчас подскочила Чиеко и протянула белое полотенце, чтобы утереть пот.

— Хика-собо была сегодня просто великолепна! — сказала она улыбаясь.

— Прекрати меня так называть. — в очередной раз попеняла ей Хикэру «Вечно Молодая Луна» клана Митсуи: — я же выгляжу моложе тебя. Что скажут посторонние, если ты обратишься так ко мне на улице?

— Но я же ваша внучка! Доля дочернего почтения к вам, вашему опыту и вашему положению должна присутствовать в моем обращении! — округлила глаза Чиеко: — пусть вы и выглядите так молодо, что мы выглядим ровесницами.

— Я выгляжу моложе тебя, Чиеко. — поправила ее Хикэру.

— Ровесницами, Хика-собо.

— Вот, сейчас как надаю тебе по заднице, Чиеко-тян…

— Ай! Да, да, вы намного моложе меня выглядите, Хика-собо! Прямо будто вам двенадцать!

— Прошу прощения, Хикэру-доно. — на лужайке возле дома, где она всегда проводила утренние тренировки, появился Батлер-сан. Как на самом деле его звали — никто не знал, и никто не интересовался вот уже лет двадцать. Батлер и все. Дворецкий.

— Что такое? — спросила Хикэру, скинув защитный жилет и белую фехтовальную рубашку. Бюстгальтер она не носила, будучи его принципиальной противницей, считая, что он сковывает ее движения, а для нее это было важно. Подставив кожу прохладному утреннему ветерку, она протерла себя влажным полотенцем с ароматом лимона, отбросила его в сторону: — что случилось?

— Новости по программе Мацумото, донна. Вы же помните тот случай… — Батлер выразительно указал глазами на суетящуюся рядом Чиеко, которая подобрала полотенца и начала складывать тренировочную одежду. Хикэру сбросила тренировочные штаны, накинула поданный Чиеко халат и вздохнула.

— Ни дня покоя. — пожаловалась она в пространство: — я уже старая. Мне столько лет, что я видела, как Император представлял этого дуболома Ямамото к Ордену Божественной Росы, а эти засранцы считают меня молодой просто потому, что у меня кожа без морщин. Но моя душа, мой милый Батлер, моя душа — она постарела, безнадежно постарела за эти годы…

— Хика-собо старая! — пискнула довольная Чиеко-тян и Хикэру не глядя запустила в нее тапком, снятым с левой ноги. Сдавленное — ой! — подсказало ей, что прицел не сбился и она удовлетворенно кивнула головой. Подняла левую ногу в воздух, дождалась, пока Чиеко-тян наденет ей на ноги брошенный тапок и проследовала в дом.

— Увидимся за завтраком, Хика-собо! — прокричала ей вслед Чиеко.

— Балуете вы ее, Хикэру-доно. — сказал Батлер, следуя за ней: — в наше время…

— Наше время уже прошло, дружище и ты это знаешь. Будущее — за ними. За молодыми, за дерзкими. Вот смотрю на них и вспоминаю себя… кстати, что там за дела с нашими активами на островах? Сумире и его молодые котята опять обделались?

— Я бы не был так категоричен в суждениях, Хикэру-доно. Молодой мастер проявил себя очень неплохо в этой кампании. Вы же сами видели отчеты о его боевой эффективности.

— Боевая эффективность важна только для идиотов из СКПУ, да для статистики Игр. Мне важно как он действовал, чтобы не допустить резни, а не насколько он эффективен в этой резне. — ворчит Хикэру, открывая дверь в своей кабинет. В кабинете ее ждет Малайя. Малайя нервничает, несмотря на то, что Батлер предложил ему чаю, его чашка остывает, нетронутая.

— Хикэру-доно! — вскакивает Малайя: — я так рад! Мое утро, освещено вами. Вы ослепительны! То есть прямо ослепляете. Возможно, я никогда больше не смогу видеть, но это зрелище …

— Меня в халате, без макияжа, прически и вспотевшей… — сказала Хикэру, садясь в свое кресло. Она знала, что Малайя, несмотря на первое впечатление — хороший профессионал и в свое время потратила немало усилий, чтоб переманить его из государственной аналитической конторы. Серьезной конторы.

— И что же заставило моего лучшего аналитика прервать мои утренние процедуры? — спросила она, взяв чашку с чаем, который ей заботливо налил Батлер и замер в углу, словно статуя.