Синее на золотом

– Они показались мне несчастными людьми, которые попали в беду, только и всего.

И тут она поняла, что именно в Луи ее настораживало. Дело вовсе не в лохмотьях и не в его нарочито простых манерах, а в том, как он держался. Выправка у него была явно военная, так что не зря кузен Браницкий принял его за лазутчика. Заодно военное прошлое объясняло и ловкость, с которой молодой человек обращался с саблей. Но тут Амелия услышала сдавленный крик служанки – и забыла обо всем на свете.

– Ева! Что случилось?

Служанка выронила шкатулку, рассыпав деньги, и, схватившись за голову, принялась причитать.

– Якоб! Наш кучер! Они убили его!

– Черт возьми! – вырвалось у Луи. Он вскочил на козлы, перевернул тело, которое обмякло на сиденье, потрогал его и, взглянув на женщин, покачал головой.

– Мне очень жаль, – проговорил он, закрывая убитому глаза.

– Мы должны вернуться домой, – решительно сказала Ева. Она опустилась на колени и вновь принялась собирать деньги. – Мы не можем ехать дальше, сударыня!

– Нет, – отрезала Амелия, глядя в сторону.

– Но Якоб! Как мы поедем без кучера?

Госпожа оставила вопрос без ответа.

– Мы должны похоронить его, – сказала она. – Он верой и правдой служил нашей семье много лет. Поблизости есть какой-нибудь город? Или деревня? Нам понадобится священник.

– Сударыня, нам лучше вернуться в Верден, – прошептала Ева. Она собрала все деньги и теперь стояла, прижимая шкатулку к груди обеими руками.

– Я не поеду обратно в Верден, – отозвалась Амелия, и нотки, прозвеневшие в ее голосе, заставили Луи пристальнее взглянуть на нее. – И не уговаривай меня!

– Он же сказал: всего неделя! – жалобно проговорила Ева. – Мы переждем в Вердене, пока они дойдут до Парижа и восстановят порядок, чтобы грабители не подстерегали людей на дорогах. И тогда мы поедем куда вам заблагорассудится! Всего неделя, сударыня!

– Я не хочу ждать, – отрезала молодая женщина. – Мы похороним Якоба, возьмем другого кучера и поедем дальше.

Ева хотела сказать еще что-то, но тут вмешался Луи.

– Если вам нужен кучер, то я могу пока им побыть. Я с детства при лошадях и умею с ними управляться. В той стороне есть какая-то деревня, мы можем отвезти туда беднягу и посмотреть, есть ли там присягнувший священник.

– Какой священник? – переспросила Амелия.

Несколько смущенно Луи пояснил, что теперь все священники приносят присягу Свободе и Равенству. Не так давно они присягали Нации, Закону и Королю, но в связи с последними событиями текст присяги малость изменился.

– А если священник не принесет присягу, что тогда? – полюбопытствовала Амелия.

Луи пожал плечами.

– Тогда ему не позволят служить и не будут выплачивать жалованье.

– А бога вы тоже заставили приносить присягу? – запальчиво спросила Ева. – Что за глупость! И ваш отец, сударыня, говорил, что это самая просвещенная страна Европы! Белены они тут все объелись, в самом деле?

Даже бородавка на кончике ее носа выражала возмущение.

– Полно, Ева, – вмешалась Амелия. – Священник все равно остается священником, приносил он присягу или нет. – Она обернулась к Луи. – Вы отвезете нас и бедного Якоба в деревню. Я должна позаботиться о похоронах. А потом, если вы не передумаете, поедем дальше. О деньгах можете не беспокоиться: я заплачу столько, сколько вы попросите.

Амелия была слишком хорошо воспитана, чтобы назначать спасшему ее человеку скромное кучерское жалованье, и поэтому предпочла оставить за ним решение этого вопроса. Ева нахмурилась. Ее бы ничуть не удивило, если бы проклятый оборванец не пожелал поймать ее госпожу на слове и не заломил какую-нибудь несусветную цену.

– Денег мне не надо, – сказал Луи сердито. – А до Труа я вас довезу, не беспокойтесь.

– Мы едем не в Труа, – отозвалась Амелия. – Мы направляемся в Амьен.

Глава 4

– Вы же говорили, что едете в Труа… – начал Луи и запнулся.

Его смущение было вполне объяснимо: Труа находится на юго-западе от Вердена, а Амьен – на северо-западе. Амелия внимательно посмотрела на собеседника.

– Кому? Вам, насколько помнится, я ничего не говорила.

– Ну, этому… – протянул Луи, пытаясь вспомнить, как звали полковника, по чьей милости он едва не познакомился с петлей. – А почему он назвал вас принцессой? – выпалил он неожиданно.

Ева открыла рот. Она страстно желала, чтобы госпожа поставила на место этого нахала, но Амелия только устало улыбнулась.

– Я младшая в семье. Это просто прозвище.