Синее пламя

Голоса доносились, но я не могла разобрать слова. Может, дядя готовил телегу и лошадей.

— Я помогу с этим, — крикнул кто-то.

— Нет, я держу, — сказал Фесо, ударив по стороне ящика, где была моя спина. — Закричишь, — пробормотал он в дыру, — и все, кто попытаются тебе помочь, умрут.

Через минуту кто-то закряхтел, и я пошатнулась. Ящик резко встал на бок, и я упала на голову. А потом ящик выправили.

Надежда угасала. Я попала в телегу.

— Она сможет дышать там? — голос был приглушенным, но точно принадлежал дяде.

— Я сделал ей дыру, — ответил Фесо.

— Одной не хватит.

Телега пошатнулась, лезвие ударило в крышку четыре раза, а потом один раз сбоку. Я прижалась к другой стороне.

— Хватит?

— Лучше сделать их шире.

Лезвие вернулось, покрутилось в каждой дыре, пока в отверстия размером с виноградины не полился свет.

— Теперь рад?

— Ага, так она не зажарится. Там не станет грязно?

— Мы же ее не кормили.

Я поежилась, хотя в ящике становилось все жарче. До Басэера четыре, а то и пять дней пути. Я обходилась до этого без еды три дня, не дольше. Я знала тех, кто мог дольше, так что могла надеяться, что смогу, но как долго я проживу без воды?

— Паром грузят.

— Вовремя, — сказал дядя. — Святые, голова меня убивает. Разбуди меня, когда будем на материке. Я посплю.

Дверь скрипнула и закрылась. Телега поехала вперед.

Переданная боль. Скоро ли от нее загустеет кровь дяди? Скоро ли он умрет?

Надежда и вина смешались в неприятный узел в моем животе. Я убила его этим, он еще не знал этого. Я не видела, чтобы они сходили к Целителю. Может, к торговцу болью, но вряд ли они были по пути.

Я должна была ощущать вину. Но он убил бы меня мгновенно. Отрубил бы голову ради денег. И все же целители не убивали.

Крики толпы звучали в моих ушах. Убийца!

Я не была целителем и не могла им стать. Я могла быть или героем, или убийцей.

Простите, святые, но я не чувствовала себя никем из них.

Желудок сжимался от покачивания, меня тошнило от жара и тесноты. Я сосредоточилась на дыхании — вдох, выдох, вдох, выдох — чтобы сдержать тошноту. Я не думала, что Фесо хоть по какой-то причине откроет ящик, даже если будет шумно или начнет вонять.

Щелкнули поводья, покачивания усилились, кони набрали скорость. Если мы попадем в Басэер быстрее, я смогу выжить, но это было ужасно неудобно.

Я билась о стенки, синяки появлялись поверх синяков, порез на щеке открылся. Все болело. Руки и ноги пылали от ударов, спина, казалось, уже не выпрямиться. Зато у меня была боль, которую можно было передать, оказавшись снаружи.

И убить больше людей?

Я сглотнула. Они не были людьми, это были бандиты, убийцы. Это должно было что-то менять, но мне все равно было не по себе. Может, я смогу сбежать без передачи боли. Удавалось раньше, хотя в такой беде я еще не была.

Часы спустя свет в дырах пропал. Телега замедлилась и остановилась.

Шаги.

Кто-то повозился с замком, крышка поднялась. Свежий воздух полился в ящик, я глотала его, как воду. Наступила ночь, и звезды усеивали небо за плечом Рэсика.

— Двинешься, — сказал он, нависая надо мной с ножом, — и я захлопну крышку изо всех сил.

— Не буду.

Он бросил мне флягу с водой.

— Спасибо, — пот лился мне в глаза, но я не вытирала его и не трогала флягу.

Он пожал плечами.

— Все будет напрасно потрачено, если ты умрешь.

— Вы такие бессердечные?

Он опешил от этого, на лице возникло потрясение, потом вина, а потом злость.

— Это дело. Ничего личного.

— Поменяемся местами, и я послушаю твое мнение.

— Ты бы поступила так же.

— Нет.

— Ага, это ты сейчас так говоришь, но попробуй отказаться от предложенного. Это непросто.

Я улыбнулась, ему стало не по себе.

— Я отказывалась и от больших богатств.

— Тогда ты дура, — он захлопнул крышку и запер ящик.

Я вздохнула, сделала глоток воды и наслаждалась остатками свежего воздуха, пока он снова не стал спертым. Может, я была дурой. Где бы я была сейчас, если бы согласилась на предложение Зертаника, опустошила Плиту Лиги и помогла им со Светочем продать ее? Стояла бы в Верлатте, показывая им пустые кирпичи пинвиума и требуя за них целое состояние? Или жила бы без тревог в своем доме с Тали и Айлин?

Скорее всего, я была бы мертва или сидела бы с Зертаником и Светочем в темнице. Лучше уж так, чем то, что задумывал для меня герцог.

ШЕСТЬ:

Ящик снова открылся, может, два дня спустя. Я не знала. Небо было серым с красным. Закат.

— Что с ним? — спросил Рэсик, выглядя злым и напуганным.

— Что? — прохрипела я, во рту слишком пересохло.

— Дядя не просыпается. Я знаю, это сделала ты, так исцели его.

Я молчала.

— Скажи, иначе не получишь больше воды.

— Ты… не… — я закашлялась, губы трескались.

Рэсик провел рукой по волосам и огляделся. Он вытащил флягу побольше из кармана и бросил мне.

— Пей и говори.

Я выпила теплую, но хорошую воду. Голова перестала болеть, но остальное тело все равно страдало. Я вручила Рэсику флягу.

— Вам не заплатят за мертвую меня.

Он недовольно застонал и ушел, оставив крышку открытой. Я наслаждалась холодным свежим воздухом. Он вернулся слишком быстро.

— Исцелишь его, и я выпущу тебя из ящика. Будешь в карете с нами.