Синее

 Год спустя они уже жили отдельно, родители помогли обеспечить квартирой. Витя к тому времени уже имел в своем распоряжении две будки, в которых они торговали всем, чем только позволял продовольственный рынок Молдавии, Румынии, России и ещё парочки стран бывшего Союза. Решение открывать третью будку легло полностью на его плечи. Товарищи по бизнесу наслаждались получаемой от дел прибылью и дальше двигаться не собирались. У Вити на это был другой взгляд. К своим двадцати пяти годами он обзавелся семьёй и домом, так что должен был тянуть все. Это было его безоговорочным, безусловным долгом, настолько тверд он был убежден в необходимости этого процесса, что ни одно действие, связанное с поддержкой и укреплением семьи не отягощало ни его мысли, ни чего тело. Жена, а к тому моменту уже и мать, пришла к своей мечте – работе с лошадьми. Она только начинала свою карьеру в профессиональном коневодстве, так что получила лишь должность конюха. И, для успокоения и без того тревожных нервов родителей, главным бухгалтером Ипподрома и ещё одной маленькой фирмы в окрестностях города. Зарплата оставляла желать лучшего, но она отрабатывала обязательный трудовой стаж из-за обучения на бюджетной основе. Хотя ни зарплата, ни стаж, не интересовали её никоим образом. Все, что было для неё главным – лошади и бесконечный доступ к ним. Ну, и семья, естественно.  Дела шли не то чтобы гладко, но в то время так жила практически вся страна. К тому же, тот факт, что они оба занимались любым делом имея при этом жилье и ребенка не мог не радовать их обоих. Внутрисемейная обстановка была как штиль. Витя оставлял за собой холодное сердце и расчётливость в каждом действии, тщательно просчитывая все возможные ходы по расширению бизнеса. Мышка же вкладывала весь свой огонь в работу и уход за лошадьми, но сын давался ей с большим трудом. Все, что имела она из основ воспитания это парадигма ее родителей и обучение коневодству, а, в известной степени, лошадей пряниками учат много реже, чем кнутом. Ей приходилось бегать от преподавателя к преподавателю, опаздывая на десятки минут, забегая к матери, чтобы покормить сына грудью. Она стыдилась и кляла себя в том, что вынуждена раскрывать перед своими родителями тайну материнства в таком молодом возрасте. Отец ее был красные радикально настроен как полив ее мужа, так и против их брака и ребенка. Их выселил в большей степени чтобы не разрушать родительское терпение, нежели обеспечить автономность. Собственно, автономностью они не обладали от низ всю свою жизнь. Квартира не принадлежала им, в любую минуту, по авторитарному слову одного из её предков, они бы вылетели на улицу, либо в однокомнатный дом на Сахалинчике, оставаясь в агоническом страхе беспомощности – с ребенком и едва ли сезонным бизнесом Вити. Однако, никто из них ни разу не опустил руки. Витя все так же, усиленно и долго продавал, реализовывал и вкладывал свои активы, пытаясь расширить бизнес. Мышка работала на две фирмы бухгалтером, чтобы ублажить родительские притязания, к тому же берейтором и главным бухгалтером Ипподрома, уже лично для себя. Ставка главного бухгалтера Ипподрома в то время составляла сто гривен в месяц и две курицы в неделю, которые она, то ли по доброте душевной, то ли по новопринятому христианству, раздавала всем друзьям, несмотря на поистине локомотивные вздохи мужа. Дела шли лучше. Дырка неработающего туалета в совмещённом санузле заменилась унитазом, а душевой слив с краном на подвесе – чугунной ванной. Интерьер особо менять не стали – их устраивали советские ламинатные полы и потрескавшейся потолок их не волновал, а их ребенка тем более. Только к его четырех годам, они решили сменить штукатуренные стены в его комнате на блестящие обои с динозаврами, дополнив к этому письменный стол и фортепиано. Мышка с рождения ребенка не садилась за клавиши, хотя изредка, с лукавством, поглядывала на черно-белый каскад клавиш, передающих грузное звучание ее рабочих рук на струны. Она презирала их, ненавидела их, уничтожала каждый день взглядом каждую ноту, но не кляла фортепиано. Оно служило ей символом выдержки и упорства, которое следовало передать сыну, поскольку тот должен быть много сильнее её – девочки-пионерки. Он должен, обязаны были уметь танцевать вальс, распоряжаться клавишными как своими пятью и знать французский как минимум не хуже украинского. Ко всему прочему, мальчик должен уметь драться, уметь постоять за себя и свою даму. Но это потом, пока он маленький можно заняться и гуманитарными знаниями. Полгода спустя, правительство вместе с силовиками начали резкое запреты подобных торговых столов, которых, к тому времени у трёх друзей имелось уже три.

– Витя, пора завязывать, забирать капитал и расходиться.  Каждый из нас заберёт столько, сколько нужно.