Синеусая траурница

Земноводный демонстративно сплюнул, отошёл в сторону и сел прямо на землю под недоумённые взгляды всех присутствующих. Некоторые жители последовали примеру, присев на обочине, а дети сгрудились возле лошадей, трогая непонятные для них предметы. На дороге стояли, терпеливо ожидая, трое воинов: спокойный и уравновешенный Цихсан, большой и добродушный Шучжень, верный, но ехидный Джинхэй. Наконец Земноводный принял решение. Он спокойно встал, задумчиво поскрёб отрастающую бороду и направился к монаху:

— В общем, так! Мне надоело. Я плевать хотел на Мироздание, всяких богов, других высших. Я человек… Что ты смеёшься?

— Я ждал этого, — Джинхэй задорно засмеялся. — Наконец ты проснулся, принял себя! Люди гораздо сильнее богов. В нас есть воля и жажда знаний. Мы способны разрушить мир, построить новый, мы можем всё! Например, поделиться знанием… В этом мире появится такой же Жюль Верн, который заставит поверить простых людей в мечту, заставит их творить и созидать. Всё в твоих руках, Коля!

— Да, — серьёзно ответил Земноводный, — всё в наших руках.

Процессия дошла до развилки. Здесь Шучжень остановился, смущённо попросив разрешения у Земноводного побыть с родными. Здоровяк давно не был дома и скучал по своей семье. Все воины проживали недалеко от главной тропы, это было очень удобно. В мирное время они вели хозяйство, как и другие жители долины, периодически уходя патрулировать окрестности или воевать с монстрами. Уйны привлекали бойцов по определённому графику, и на данный момент служба Шучженя закончилась. Земноводный прямо сказал, что у бойца есть свой командир. Как он решит, так и будет. Цихсан категорично спровадил друга отдыхать, и счастливый воин торопливо побежал к маленькому, аккуратному дому, который виднелся поодаль. Путники прошли дальше, а вскоре перед ними появился другой дом, возле которого Цихсан остановился и почтительно произнёс:

— Здесь живёт Мудрейший.

Глава 14. Аллури Ситарама Раджу

Неизменный признак мудрости — видеть чудесное в обыкновенном.

Ралф Уолдо Эмерсон

На пороге дома, опираясь на причудливый посох, украшенный витиеватой резьбой, стоял высокий старик. Несмотря на возраст, он не выглядел измождённым. Этакий старый могучий дуб, наполненный древней жизненной силой, который с годами становится всё мощнее и твёрже. Большие руки с крупными прожилками вен, широкими ладонями и крепкими узловатыми пальцами. Плотно сжатые губы и загрубевшее, неподвижное лицо в морщинах. Чёрная борода и длинные волнистые волосы с густой проседью. Широкая цветастая повязка, удерживающая непослушные пряди. Просторный полотняный балахон, подпоясанный кожаным ремнём, увенчанным серией мелких сумочек и мешочков. Сбоку на поясе небрежно висели короткие ножны, откуда торчала изогнутая рукоять… Загадочный Мудрейший напоминал бы мифического волхва или друида, как их принято изображать, если бы не смуглая кожа и большие чёрные глаза, внимательно взирающие на гостей. Наконец старик разжал губы и хрипло, с гулким дребезжанием в голосе, обратился к Земноводному, словно игнорируя Джинхэя, стоящего напротив. По-английски он говорил медленно, вспоминая и подбирая фразы давно позабытой речи.

— Простите, что не встретил у портала. Ноги болят, ходить трудно, — хозяин дома смущённо улыбнулся, но тут же стал серьёзным, пристально оглядев всю кавалькаду. — Правда, я ждал другого человека. Где он?

— Ушёл в портал, не успел отменить переход, — резко ответил Джинхэй, привлекая к себе внимание. — Это был гениальный русский учёный. Темпоральный физик.

— Хм, — пренебрежительно осведомились от крыльца. — Что может понимать буддийский монах в этернализме и коллапсе временной функции?

— Инженер по образованию… Я знаком с работами Лекруа, Вингмана и Хацамуро.

— Ну, конечно! Самовлюблённый болван Лекруа! Он за десятки лет ничего не придумал, кроме теории дивергенции. Не говори мне про этого бездаря, — старик нахмурился, задумчиво посмотрел на монаха, перевёл взгляд на Земноводного и снова вернулся к монаху: — Странно… Я думал, что ты простой проводник, — он сдержанно кивнул, приветствуя оппонента. — Извинения приняты?

— Чего ещё ожидать от брахмана? — вызывающе ответил монах, с усмешкой делая ответный поклон. — Принято, пандит, подискутируем потом.

— Э-э-э, мне кто-нибудь объяснит, наконец? — удивительно спокойно произнёс Николай. Он вышел вперёд и занял позицию между спорящими. — У нас тут что? Научная беседа?

— Именно, юноша, именно! Приятно пообщаться со сведущими людьми. Особенно здесь…

— Мы встретились с известным индийским учёным, — улыбнулся Джинхэй, кивнув на старика. — Разумеется, это брахман. Только они могут заниматься наукой. Хочешь, назову имя?

— Раджаникант Надкарни, — торжественно сказал Николай, осенённый внезапной догадкой.