Сингапурская история: из «третьего мира» – в «первый»

Когда я попросил парламентского секретаря министерства культуры Сингапура Ли Кун Чоя (Lee Khoon Choy), купить несколько индонезийско-английских и английско-индонезийских словарей, то оказалось, что они стоили меньше двух долларов за книгу. Члены нашей делегации скупили почти все словари в магазинах для своих друзей, изучавших малайский язык. Индийская валюта, рупия, в результате инфляции была в плачевном состоянии.

Из Джакарты наша автоколонна в сопровождении эскорта мотоциклистов отправилась в Богор (Bogor), бывший летний курорт голландского генерал-губернатора, а затем в Бандунг (Bandung). Оттуда мы вылетели в Джокьярту (Jogjjakarta), древнюю столицу Индонезии, расположенную в Центральной Яве, на личном президентском двухмоторном самолете, подаренном правительством Советского Союза. Самолет был больше, чем коммерческий «ДС-3», на котором прилетел я. Часы над проходом в салоне самолета остановились, поколебав мое доверие к советской технологии и индонезийскому обслуживанию. Если это могло случиться с часами в президентском самолете, чего же было ждать от двигателей?

Перед отъездом мы подписали с премьер-министром Джуандой (Djuanda) совместное заявление по торговым и культурным вопросам. С момента встречи в аэропорту Джакарты нам удалось несколько раз побеседовать с ним. Он был превосходным человеком: высокообразованным, способным, трезвомыслящим и отзывчивым к проблемам своей страны. Мы разговаривали часами, иногда – на бахаса. Во время одного разговора за ужином я сказал, что Бог наделил Индонезию очень плодородной почвой, прекрасным климатом и богатыми природными ресурсами. Он грустно посмотрел на меня и ответил: «Бог за нас, но мы сами против себя». Я чувствовал, что с таким искренним и честным человеком можно было иметь дело. Я уезжал, чувствуя, что мы подружились. Я разговаривал с Джуандой на малайском, и он воспринимал меня скорее как индонезийского «перанакана» (peranakan – китаец, родившийся в Индонезии), а не как «тотока» (totok – китаец, недавно иммигрировавший в страну, не ассимилировавшийся и говоривший на китайском).

По мере ухудшения экономической ситуации в стране Сукарно стал уделять больше внимания международным делам. В деле развития дипломатических отношений с афро-азиатским миром он опирался на министра иностранных дел доктора Субандрио (Dr. Subandrio) – умного, хотя и несколько авантюристически настроенного человека. В течение всего 1963 года он часто встречался со мной – всякий раз, когда пролетал через Сингапур транзитом.

Когда наше объединение с Малайзией стало неизбежным, его тон стал достаточно высокомерным. Однажды утром, сидя рядом со мной на диване, в моем кабинете в здании муниципалитета, он хлопнул меня по колену, указал рукой в окно и сказал: «Посмотрите на все эти высокие здания в Сингапуре. Все они построены на индонезийские деньги, украденные у индонезийцев путем контрабанды. Не волнуйтесь, в один прекрасный день Индонезия придет сюда, позаботится об этой стране и приведет все в порядок». Под «контрабандой» Субандрио подразумевал экспорт, осуществлявшийся через Сингапур их собственными торговцами, которые уклонялись в Индонезии от уплаты налогов и соблюдения правил валютного регулирования. Я понимал его чувства, лично убедившись в том, сколь ужасными были условия жизни в Джакарте, где люди мылись, стирали одежду, промывали рис и отправляли естественные надобности в каналах (kali), не стесняясь окружающих. Поэтому я не считал его разговоры о стремлении занять Сингапур праздной болтовней.

Когда в 1965 году мы обрели независимость, Индонезия находилась в состоянии «конфронтации» с Сингапуром и Малайзией. Президент Сукарно и доктор Субандрио пытались сыграть на сложностях в отношениях между Сингапуром и Малайзией, предлагая Сингапуру немедленное дипломатическое признание на условиях, которые могли оскорбить и возмутить Малайзию. Поворотный момент в развитии событий наступил через несколько недель, 30 сентября, когда произошли события, получившие название «гестапу» (gestapu – сокращенное индонезийское название «Движения 30 сентября»). Тогда генерал Сухарто, командовавший силами безопасности, подавил предпринятую коммунистами попытку государственного переворота. Опираясь на поддержку войск, находившихся под командованием лояльных к нему командиров в армии, полиции, военно-морских и военно-воздушных силах, Сухарто потребовал от вооруженных отрядов повстанцев, захвативших президентский дворец, радиостанции и центры связи, сдаться без боя. Напуганные демонстрацией силы, мятежники рассеялись, и переворот закончился.