Сингапурская история: из «третьего мира» – в «первый»

До того мне не приходилось бывать в Америке, за исключением поездки в Нью-Йорк в 1962 году, когда я выступал в Комитете ООН по деколонизации. До 1967 года у Сингапура не было дипломатической миссии в Вашингтоне, поэтому мне пришлось пройти интенсивный курс подготовки. Меня интересовали образ мышления американских политиков, настроения, царившие в Вашингтоне, и основные действующие лица американской политики. Я обратился за помощью к послам Великобритании, Австралии и Новой Зеландии. Я также написал своему старому другу Луи Херену (Louis Heren), которого я знал с 50-ых годов, который был тогда корреспондентом лондонской газеты «Таймс» в Вашингтоне. В своем письме он сообщил мне наиболее ценную информацию: «Для такой сверхдержавы как Соединенные Штаты все страны, за исключением Советского Союза и Китая, являются маленькими. Простите меня за такое сравнение, но по сравнению с ними Сингапур является малышом. За исключением отдела Госдепартамента США, занимающегося проблемами Восточной Азии и Тихоокеанского региона, Сингапуру уделяется очень мало внимания».

Тем не менее, он заверил меня, что я пользовался «репутацией разумного, рационального и надежного человека», в основном благодаря моей позиции по вьетнамскому вопросу. Неприятности, связанные с инцидентом, случившимся с агентами ЦРУ в Сингапуре, были в основном забыты. «Американская политика имеет три составляющих: администрация президента, Конгресс и пресса. Два последних имеют тенденцию смотреть на вещи через простую призму отношений между Востоком и Западом. Кто Вы: коммунист или сторонник США? Подход администрации президента весьма отличается от этого. В ней работает достаточно простаков, но имеются также и профессионалы высочайшего класса. Наиболее наглядным примером таких профессионалов среди чиновников, не входящих в правительство, являются Вильям Банди и Роберт Барнетт (Robert Barnett), один из заместителей Банди и признанный эксперт по Китаю, Волт Ростоу (Walt Rostow), специальный помощник президента по вопросам национальной безопасности». Среди других политиков, с которыми Херен рекомендовал мне встретиться, он назвал чрезвычайного и полномочного посла Аверелла Гарримана (Averell Harriman) и Майка Мэнсфилда (Mike Mansfield), лидера большинства в Сенате США, – «хорошо информированного и влиятельного политика».

Он набросал мне короткое описание президента Джонсона, лучшее из тех, что мне пришлось читать до визита: «Странный человек, идущий окольными путями, манипулирующий людьми, иногда проявляющий жестокость. Сказав все это, я должен признаться, что являюсь одним из его немногочисленных поклонников. В нем горит огонь, в старом добром библейском смысле этого слова. Он хочет добра своей стране, особенно для бедных и негров… Вы можете доверять Раску и Макнамаре. Оба являются честными и приятными людьми, добрыми в старомодном смысле этого слова».

В октябре 1967 я прилетел в аэропорт имени Кеннеди (Kennedy Airport) в Нью-Йорке, а затем – в Вильямсбург (Williamsburg), где остановился в одном из реставрированных домов, обставленных античной мебелью, относившейся к тому периоду, когда Вильямсбург был столицей штата Вирджиния (Virginia). Чу и я совершили обзорную экскурсию по Вильямсбургу в запряженном лошадьми экипаже, которым правил черный кучер, одетый в костюм того периода. Это был исторический «Диснейлэнд». На следующий день мы полетели на вертолете в Белый Дом (White House). Дипломат, отвечавший за соблюдение протокола, попросил меня пожать левую руку президента Джонсона, ибо его правая рука была на перевязи. Когда мы приземлились на лужайке перед Белым Домом, нас приветствовал почетный караул в полном составе, а затем я, как примерный бойскаут, пожал левую руку Джонсону.

В своей речи Джонсон использовал превосходные степени, превознося меня как «патриота, блестящего политического лидера и государственного деятеля новой Азии». Он похвалил Сингапур, как «яркий пример того, что может быть достигнуто не только в Азии, но и в Африке и в Латинской Америке, – везде, где люди работают, созидая жизнь, основанную на свободе и достоинстве». Я испытывал неловкость из-за таких экстравагантных похвал, сделанных совершенно не в британском стиле. В ответном выступлении я косвенно поддержал американские действия во Вьетнаме, но спросил, действительно ли американцы полагали, что их потомки унаследуют новый лучший мир, если они не проявят настойчивости (во Вьетнаме).