Сингапурские этюды

И еще одна традиция, к ней я прикоснулся однажды на пороге дома с таинственной белой лестницей. В глубокой ночи я услышал ритмичные звуки и какое-то заунывное пение. Наверное, молитва. Натянут темнозеленый тент. Столики, на них орешки, оранжад, сигареты. Мягкое пламя свечи. Алтарик, на нем портрет мужчины в белой рубашке и черном галстуке. В глубине — темно-коричневый гроб с серебряной отделкой. Свеча будет гореть непрерывно три дня — до похорон. Между столиками ходит девушка в черном с белой полоской на рукаве (она будет носить эту полоску в знак траура ровно год). Молитва записана на пленку. А в день похорон придут буддийские монахи, чтобы совершить обряд. Воздух огласится громом и звоном оркестра — флейты, барабаны, саксофоны, цимбалы. Оркестранты одеты в голубое, плакальщики — в черное, а самые близкие родные умершего — в бурую мешковину. Гроб поставят на грузовик, и процессия отправится на кладбище. Но все это будет через три дня, а пока родные поддерживают пламя свечи. Родственники и знакомые щелкают орешки, пьют оранжад или играют в мацзян (азартную игру в кости). Шелест костей мацзяна вплетается тогда в приглушенные звуки молитвы и цимбал.

Китайцы придерживаются сугубого практицизма в вопросах загробной жизни. Раз дух умершего вынужден ждать, пока владыка подземного царства вынесет ему приговор и он перейдет в иную, загробную жизнь, пусть у него будет все необходимое: чемодан одежды, посуда, мебель, телевизор, автомобиль (а то и самолет!), слуга, повар, шофер, ну и, конечно, чаевые для голодных духов. Родные дарят умершему бумажные изображений этих предметов, затем, как водится, сжигают их. И через огонь все переходит покойнику в его следующем существовании. Поэтому и появляются в доме умершего красочные домики, сделанные из бумаги, бамбука и сагового клея, если, конечно, родственники в состоянии приобрести этот довольно дорогой реквизит. Несколько семей китайцев, живущих в старых кварталах чайнатауна, из поколения в поколение занимаются этим прибыльным бизнесом.

Как поймать удачу?

И вот наступил праздник — самый любимый обитателями дома. Новый год по лунному календарю. Есть такое поверье: если начнешь новый год правильно, как велит обычай, — быть ему удачным. Добрая судьба, удача — эти слова вообще здесь самые популярные, тем более в Новый год. Их желают, ждут, заманивают. Как поймать удачу? Во-первых, двери и окна должны быть открыты, веники спрятаны, по крайней мере на три дня: подметешь — выметешь удачу. Ножами пользоваться нельзя, вдруг обрежешь нить удачи, а она такая хрупкая. Обязательно нужно надеть все новое, к старой одежде приклеивается неудача. И особенно важно быть в новой обуви. А поскольку все, решительно все накануне Нового года дорожает (выжимают из удачи максимум возможного), обитатели дома покупали самую дешевую обувь — сандалии на деревянной подошве. Дробь деревянных сандалий была слышна далекодалеко. Характерная мелодия старых сингапурских улиц. Кусок дерева, полоска пластика и два гвоздя — вот и готовы сандалии. Но мастер, живший за углом, делал из этих простых вещей произведение искусства. Посмотришь сверху на выставку сандалий в его лавке — стоят словно сампаны на реке Сингапур. Мужские — попроще. Женские более декоративны, сандалии для девушек мастер расписывал розовыми маргаритками (соседи утверждали, что это был любимый цветок той, что не ответила на его чувства, а он сохранил его на всю жизнь). «Сампаны» чаще всего были красные.

Красный цвет доминировал на Новый год. Цвет восходящего солнца, дающего жизнь. Хозяйки следили за тем, чтобы хоть капелька красного где-нибудь да появилась. На дверях, стенах, окнах наклеивали красные полоски с золотыми иероглифами благопожеланий.

Желали успеха в труде, свершения надежд, входящим и выходящим — мира и спокойствия, старым и молодым — гармонии. Издревле первым пожеланием было «три много»: много богатства, много лет, много сыновей. Вот здесь и возникло противоречие между традицией и официальной политикой правительства по сокращению рождаемости. Лозунги: «двух детей достаточно», «девочка или мальчик — все равно» вносили явную поправку в традицию. Один мой сингапурский знакомый рассказал любопытный эпизод из своего детства. Воспитывала его старая няня из сестринского общества выходцев из Кантона, которые посвятили свою жизнь воспитанию чужих детей. Ама (так называют здесь этих профессиональных нянь) решительно настояла на том, чтобы мальчику в раннем детстве родители вдели в левое ухо серьгу: пусть злой дух решит, что это девочка — их в расчет не брали.

Бумажные пакетики с деньгами, которые вручались детям и несемейным людям (те, кто не обзавелся семьей, независимо от возраста, все равно считались детьми,) тоже были красного цвета. Персик и сосна говорили о долгой жизни, карп намекал на успех, лотос символизировал все ту же удачу.

«Только невоспитанные люди дарят деньги открыто, — просвещали меня сингапурцы, — Другое дело — красный пакетик; даже если сумма небольшая, лицо дарящего будет спасено. По крайней мере на время».