Синяя кровь

— Спасибо, — процедила я. — Как-нибудь в другой раз.

— Какой другой раз?! — возмутился гном. — Инцея, ты даже выходные в этой задрипанной лавке проводишь!

Теперь возмутилась я:

— Никакая она не задрипанная! Между прочим, два дня самолично тут всё скоблила! Вон как окна сверкают!

Гном благоразумно промолчал.

— Да когда я сюда в первый раз вошла, тут такой бардак творился: паутина, ошметки грязи, веники позапрошлогодней травы, дохлые насекомые…. А сейчас — благодать! — продолжала я в упоении, благо процесс уборки до сих пор перед глазами стоял. Особенно был памятен момент, когда я чуть не упала с табуретки, предпринимая попытки отчистить метлой потолочные углы.

Гном безмолвствовал, предпочитая не накликать на себя ведьминский гнев. Я, выговорившись, стала постепенно успокаиваться. Тем более к лавке направлялись два клиента, а ярость не способствовала «цветущей улыбке», коей я традиционно приветствовала каждого покупателя.

Привычно звякнул колокольчик.

— Агрик — на табурет! — скомандовала я. Гном безропотно прошествовал к низенькому стульчику без спинки (как раз под его габариты) и скромненько присел, дожидаясь того момента, когда покупатели уйдут и он снова начнёт пилить меня насчёт необходимости прогулки.

В лавку вошла сестра кузнеца, живущая здесь же, в Паулурбосе, — купить средство от простуды, которое я отдала ей бесплатно, памятуя о доброте её брата; и какой-то худой парень весьма высокомерного вида. Он сначала придирчиво изучал простую и улыбчивую женщину, благодарившую меня за бесплатное лекарство (стоившее весьма немалые деньги, на которые она могла теперь купить хлеба, мяса и брынзы на рынке), потом — потемневший от времени прилавок. Когда я обратила к нему своё безраздельное внимание, он стал гонять меня вдоль стены с лекарствами, каждый раз передумывая. В конце концов, великими трудами мне удалось впихнуть ему одно зелье и выпроводить вон с искренней радостью.

Я плюхнулась на лавку рядом с Агриком и устало выдохнула:

— Неужели он ушёл?.. Ненавижу эту работу!

— Ну, что ж ты тогда тут делаешь? — поинтересовался гном.

— Деньги зарабатываю, — ответила я. — Хочешь, не хочешь, а надо. Вот и верчусь, как могу. Тем более, куда мне ещё идти?

Гном ничего не ответил, и мы оба задумались. Каждый о своём.

Я, например, размышляла, какие сильные стороны у меня есть и как я их вообще могу задействовать. Итак, выводы были следующими:, я, во-первых и в основном, дракон, во-вторых, хорошая (надеюсь) травница, в-третьих, неплохая повариха, в-четвертых, посредственная ведьма, в-пятых, плохая мечница (предпочитаю любой стали жаркий огонь), в-шестых, скверная, наверное, лучница (к стыду своему, я ни разу лук в руках не держала, поэтому могу приблизительно догадаться, что будет, если эта встреча всё-таки произойдет). Прокрутив в уме весь многообещающий список, я поняла, что передо мной открыты шесть дорог, и я могу сделать карьеру в любом из этих направлений!

Но реально я могла задействовать лишь талант травницы — поэтому и нанялась к колдуну.

Вдруг до меня дошла одна очень важная мысль (все такие мысли приходят «вдруг»), и лавку огласил мой истеричный хохот.

— Что? — удивился гном, глядя, как я катаюсь по полу, рыдая.

— Я… это… хи-хи-хи… ему слабительное дала!

И началась новая порция хохота пополам со слезами. Гном сначала недоуменно следил, как я извиваюсь на полу, а потом сам заразился и начал кудахтать на своём табурете.

Глава 16

Прошла осень — быстро и как-то незаметно. Период «бабьего лета», когда пока ещё стоят теплые весёлые деньки, показался особо коротким. После же местные девушки отчаянно сетовали на проливные дожди, которые не позволяли щеголять в легкой и красивой одежде, — им приходилось зябко кутаться в шали у домашних очагов, тоскливо поглядывая в окна на размытые ливнями улицы. Лично у меня не было никаких особых эмоций по поводу дождей — ещё в самом первом месяце осень дала показать, что не стоит слишком рассчитывать на второе лето.

Впрочем, начало зимы было тоже не слишком вдохновенным: после осени наступили резкие холода, и всё, что пролилось с неба на землю, застыло или вмерзлось в почву, а то, что ещё не успело пролиться — падало иногда редкой холодной крупой из толстой серой пелены вверху.

Сегодня, в первый зимний выходной, я спала не особенно крепко, но весьма сладко. Порой до моего сознания доносился образ небольшого окна, занавешенного куском ситца, за которым, подгоняемые порывами сильного ветра, носились мелкие снежинки.

— Опять пурга начнётся… — бормотала я сонно и спокойно засыпала вновь. Мне не о чем было беспокоиться, ведь всё равно все щели каморки были плотно заткнуты кусочками тряпок, одеяло по толщине напоминало снежный сугроб, а во сне светило яркое солнце… Солнце Великолесья….

Когда до меня дошло, что мне снится, я подскочила, как ужаленная. Леший, а я ведь уже почти забыла, как называется этот лес! Вот «почти» и вылезло — вспомнила.