Синяя кровь

– Слышала, – отозвалась Мейс.

– Тебе осталось недолго, но пока что твоя жопа на моем поле. Ясно?

– Ясно!

Мейс трусцой побежала по коридору, выгороженному бетонными блоками. Блоки были покрашены в ружейно-серый – видимо, на случай, если местные обитатели еще недостаточно подавлены обстановкой. Коридор заканчивался тяжелой металлической дверью с прорезанным сверху окошком. Охранник с другой стороны нажал кнопку на панели, где-то клацнуло, и стальная дверь открылась. Мейс прошла в проем. Бетонные блоки, трубчатые стальные перегородки, прочные двери с маленькими окошками, из которых выглядывали злые лица. Клацнуть, чтобы войти. Клацнуть, чтобы вернуться. Добро пожаловать в место заключения трех миллионов американцев, наслаждающихся роскошью государственного жилья и трех бесплатных квадратов. Вам нужно просто нарушить закон.

Когда Мейс увидела охранника, она пробормотала только одно слово: «Дерьмо».

Не первой молодости, за пятьдесят, с бледной, болезненной кожей, пивным животом, лысый, с хрустящими коленями и квакающими легкими курильщика. Он явно поменялся с другим охранником, который должен был стоять здесь, пока Мейс была в зале, и она знала почему. Он положил на нее глаз, и ей приходилось постоянно увертываться от него. Пару раз у нее не вышло, и ничего приятного в этих встречах не было.

– У тебя есть четыре минуты на душ до жратвы, Перри, – рявкнул он и выпятил живот поперек узкого прохода, по которому она шла.

– Помоюсь побыстрее, – сказала она и попыталась протиснуться мимо него.

Неудачно.

Он развернул ее и навалился; она напряглась, упираясь ладонями в стену. Охранник засунул свои здоровенные ботинки двенадцатого размера под тонкие подошвы ее кед шестого; теперь Мейс стояла на цыпочках, выгнув спину. Она почувствовала на заднице его мясистую руку, потом он потянул ее бедра к себе, вынуждая встать по-собачьи. Охранник выбрал место не случайно – они оба находились в мертвой зоне камеры видеонаблюдения.

– Время маленького обыска, – сказал он. – Вы, дамочки, можете спрятать всякое дерьмо где угодно, верно?

– Правда?

– Я знаю все ваши уловки.

– Вы сами сказали, у меня только четыре минуты.

– Ненавижу телок вроде тебя, – выдохнул он ей в ухо.

«“Кэмэл” и “Джуси Фрут” – мощное сочетание». Охранник провел рукой по ее груди, потом сжал с такой силой, что у нее на глазах выступили слезы.

– Ненавижу таких, как ты, – повторил он.

– Ага, я заметила, – сказала Мейс.

– Заткнись!

Он начал водить пальцем по ее шортам между ягодиц.

– Там нет оружия, клянусь вам.

– Я сказал, заткнись!

– Я просто хочу пойти в душ.

«И сейчас намного сильнее, чем раньше».

– Да уж конечно, кто бы спорил, – сипло пробурчал охранник. – Кто бы спорил…

Охранник утвердил одну руку на ее правом бедре, другую – на заднице и начал вгонять носки своих ботинок еще глубже. Мейс казалось, что она балансирует на четырехдюймовых шпильках. Она многое сейчас отдала бы за острую шпильку и без всяких туфель.

Перри закрыла глаза и попыталась думать о чем угодно, только не о том, что он с ней делал. Его удовольствия были относительно просты: лапать телку или тереться о нее своей штукой, когда выпадет шанс. Во внешнем мире такие действия обеспечили бы ему лет двадцать за решеткой. Однако здесь расклад был классическим – «она сказала, он сказал», и без следов ДНК ей никто не поверил бы. Поэтому Пивное Пузо и ограничивался имитацией через одежду. А врезать подонку означает заработать еще год.

Когда охранник закончил, он произнес:

– Думаешь, ты кто, а? Ты заключенная номер двести сорок пять, вот ты кто. Тюремный блок Б. Вот ты кто. И больше ничего.

– Да, вот я кто, – сказала Мейс.

Поправляя одежду, она молилась о неоперабельном раке легких Пивного Пуза. Сильнее всего ей хотелось вытащить пистолет и разбрызгать его мозги – если у него в башке есть хоть что-то – по этим серым стенам.

В душе Мейс крепко растерлась мочалкой и быстро ополоснулась. Здесь быстро приучаешься к такому мытью. Она пережила свое посвящение, не проведя в тюрьме и двух дней. Той женщине Мейс расквасила нос. Тот факт, что она избежала одиночки и ни к кому не прилипла, не завоевал ей любви других заключенных. На нее просто повесили этикетку «привилегированная сучка», и это оказалось немногим лучше, чем попасть в место, где всё – на что ты имеешь право и на что не имеешь – определяет смотрящий камеры. Мейс продержалась почти два года, но сама толком не понимала как.

Она торопилась, каждая минута сейчас была драгоценной. Мейс отсчитывала оставшееся до свободы время, предвкушая и опасаясь, потому что по эту сторону стены гарантию давали только на страдания.

Глава 3