Синяя папка. Сережка. Давным давно была война... (СИ)

Вот тогда Винклер отдал приказ, собрать все имеющиеся силы и бросить их против засевших в порту русских… Собрать удалось более 2000 пехотинцев, три танка и несколько пушек.

Сережка приходил в себя, сидя у стены в комнатке, где расположились радисты.

-Передавай в штаб, - командовал старший лейтенант Ольшанский. -Вступили в соприкосновение с противником. Ведём ожесточённый бой, несём потери.

Морским пехотинцам помогала артиллерия, штурмовики Ил-2, но силы были не равны.

Ольшанский уже не пытался укрыть Сережку от боя, понимал, что не удержит. Сам старший лейтенант был уже несколько раз ранен. Около 4 часов вечера, командир продиктовал:

-Противник атакует. Положение тяжёлое. Прошу дать огонь на меня. Дайте быстро.

Помогло, отбили еще одну атаку. Сколько их уже было – Серый сбился со счета. Один немецкий танк подбили из противотанкового ружья, еще под один с гранатами бросился раненный матрос Ходырев.

От нескольких прямых попаданий содрогнулось здание конторы порта. Один из снарядов попал в комнату, где были радисты…

Вечером 26 марта Ольшанский отправил старшину Лисицына через линию фронта с донесением – координатами батареи, которая не давала житья десантникам. Никак к ней было не подобраться, чтоб уничтожить.

А потом… Потом не стало командира. Просто просвистела пуля и… все. В кино, обычно, показывают, что все замирают, собираются у погибшего, говорят правильные слова, клянутся в чем-то…

Это в кино. А в реальности бойцы продолжали стрелять, бросать гранаты, отбиваться от наседающего врага. И только во время небольшой передышки стало известно, что командир погиб.

С утра все продолжилось, только теперь немцы использовали какие-то странные дымовые шашки, дым которых вызывал приступы кашля и удушье. А еще подкрадывались к полуразрушенным зданиям и заливали их из огнеметов. Сережка видел, как его товарищи горели, но продолжали стрелять во врага…

В конторе порта, к вечеру 27-го марта, их осталось в живых пятеро: Сережка и еще четверо десантников - Кузьма Шпак, Николай Щербаков, Иван Удод и Михаил Коновалов. Все были израненные, но на призывы фрицев сдаваться отвечали одним коротким словом… Немцы выкатили пушку на прямую наводку. Сережку скрутило от жуткой боли и отпустило…

Ночью старшина 2-й статьи Кирилл Бочкович пробрался в контору порта, но на его зов никто не откликнулся…

Утром 28 марта немцы снова перешли в атаку, но ее помогли отбить «Илы», а затем немцам уже было не до десанта. В порт пробились разведчики 99-го гвардейского отдельного мотоциклетного батальона.

Обгоревшее тело старшего лейтенанта Ольшанского смогли опознать только по его офицерской сумке…

Это потом, капитан Котанов напишет в донесении: «Отряд старшего лейтенанта Ольшанского за двое суток отразил 18 атак противника, вывел из строя свыше 700 гитлеровцев, уничтожил несколько танков и пушек противника, посеял панику в тылу врага, помешал уничтожению порта и элеватора»

В ночь на 28 марта 1944 года 61-я гвардейская и 243-я стрелковая дивизии из состава 6-й армии форсировали реку Ингул и с севера ворвались в город Николаев. Одновременно с востока в город вошли части 5-й ударной армии. С юга в город вступили войска 28-й армии и 2-й гвардейский механизированный корпус.

До середины дня 28 марта разведчики и бойцы 99-го гвардейского отдельного мотоциклетного батальона пытались найти героев, которые сражались до последнего: отдельно складывали погибших, отдельно собирали раненых. Из 68 ушедших в десант, включая радистов и саперов, в живых осталось 11 человек, все ранены или обожжены… пятеро очень тяжело… Раненым оказали первую помощь и отправили в медсанбат.

Комбат капитан Субботин шел и смотрел на лежащий ряд погибших: некоторые были так обожжены, что кто это, узнать - опознать было невозможно. Рядом с одним из павших стоял и тихо плакал пожилой разведчик.

-Никифорович, ну ты что, не первый день воюем… Давай, соберись, нам еще за них отомстить надо! – попытался поддержать сержанта капитан.

-Так товарищ капитан! Совсем ведь мальчонка! Кто ж его в десант пустил! Кто ж его пустил… - сержант встал на колено, тихонько погладил по голове, поправил всклоченные окровавленные волосы и постарался смахнуть окровавленную пыль и копоть с лица мальчишки.

-Здесь только добровольцы были… Как его взяли… - поддержал капитан сержанта.

-Товарищ капитан! А мальчишка – теплый! – сержант быстро скинул с окровавленного, опаленного тела бушлат, расправил робу и приложил ухо к груди, прислушался. – Живой! Сердечко еле-еле стучит…

-Везунчик, в рубашке родился! Никифорович! Если б не ты… Закопали бы мальца! – капитан искренне был рад чуйке сержанта. А ведь его разведчики проверяли – вдруг кто живой. А тут не понятно, толи сердечко еле стучало, толи посмотрели, что вся голова и шея в крови и посчитали, что с такими ранами не живут.

Сержант подхватил мальчишку на руки и побежал к тому месту, где санитары 99 мотоциклетного батальона оказывали помощь раненым.

-Девочки, помогайте - спасайте!