Синяя спальня и другие рассказы

Перед отъездом Амита спустилась к машине и вернулась с двумя коробками — для Джесси и для меня. Когда Толливеры уехали, мы открыли коробки и обнаружили в них кукол. Мы никогда не видели таких: куклы были взрослые, очень тщательно сделанные и красиво наряженные. У них были накрашены ногти на ногах из папье-маше, а в ушах сверкали серьги. Остальным нашим куклам мы сами придумывали имена — обыкновенные, вроде Розмари или Димпл, но куклы Амиты так и остались безымянными. Мы никогда не играли с ними. Их убрали в застекленный шкаф в нашей спальне вместе с кукольным сервизом, подаренным бабушкой, и вырезанными из дерева фигурками животных, которые прислала нам тетка.

Я ни с кем не обсуждала Амиту.

— Ну как, понравилась она тебе? — спросила как-то мама, когда Джесси отправилась на чай к подружке и мы с ней были одни.

Но я не могла рассказать ей, что чувствовала к Амите и что поняла благодаря ей, потому что в этом вопросе нас с мамой разделяла пропасть. Мы не были врагами — конечно нет, но придерживались противоположных мнений, и мне надо было научиться как-то с этим жить.

Поэтому я просто сказала: «Да», — и продолжила жевать свой хлеб с маслом.

Я больше никогда не видела Ангуса и Амиту. Началась война, и они не успели вернуться домой. Когда японцы захватили Бирму, Амита была беременна, однако ей удалось бежать из Рангуна: пешком на север, в Ассам, вместе со служащими Департамента лесного хозяйства, слонами и погонщиками, и целой ордой британских женщин и детей. Ангус остался в городе: заперся в конторе, чтобы уничтожить все ценные документы. Он обещал последовать за ней, однако слишком задержался и попал в плен к японцам. Год спустя он умер в лагере для пленных.

Что касается Амиты, то долгий переход — с учетом того, что самым активным действием в ее жизни было перелистывание книжных страниц, — оказался ей не под силу. Через день после того как измученные беженцы добрались до Ассама, у Амиты начались преждевременные роды. Для нее нашли койку в военном госпитале, однако врачи ничем не могли ей помочь. Ребенок родился мертвым, а через несколько часов скончалась и она.

Кукла, подаренная ею, все еще у меня. Темные волосы ниспадают на плечи, раскосые глаза подкрашены сурьмой, на крошечном сари сверкают блестки и золотая вышивка. Однажды, когда моя пухленькая внучка подрастет, я подарю ей куклу и расскажу об Амите.

И еще постараюсь донести до нее ту истину, которую благодаря Амите с пронзительной ясностью поняла тем солнечным летним днем. Надеюсь только, что к тому времени когда она станет достаточно взрослой, чтобы ей дарили куклу, моя внучка будет знать это сама.

Синяя спальня

Солнце скользило вниз по небу, на песчаные дюны ложились длинные тени, и пляж постепенно пустел. Мамаши окликали недовольных ребятишек, плескавшихся в теплой воде у берега. Они усаживали в коляски сонных малышей, розовых от солнца, собирали в корзинки разбросанные вещи, разыскивали пропавшие сандалии и купальные полотенца. К семи часам на пляже остались только спасатель, сидевший в шезлонге возле своей будки, парочка неутомимых серфингистов да женщина с непослушным псом.

И еще Эмили с Порцией.

Эмили исполнилось четырнадцать, Порция была на год старше. Эмили жила в деревне — родилась там и провела всю свою жизнь в неказистом старом домике, стоявшем сразу за церковью. Порция приезжала из Лондона. Ее родители уже много лет снимали на август дом Ласкомбов: хозяева тем временем гостили у своей дочери в глухом уголке Шотландии, в городке, название которого больше напоминало раскатистый храп.

Маленькими Эмили с Порцией охотно играли вместе. В обычных обстоятельствах они вряд ли заметили бы друг друга, потому что, строго говоря, между ними было очень мало общего. Однако все братья и сестры Порции были старше ее, а Эмили росла единственным ребенком. При активном одобрении родителей между девочками завязалась дружба, которая оказалась выгодна для них обеих, — теперь им было с кем делиться своими тайнами.

Сегодняшний поход на пляж состоялся по инициативе Порции. Она позвонила Эмили после ланча.

— Меня все бросили. Джил с друзьями поехал смотреть автомобильные гонки, — (Джил, брат Порции, заканчивал Кембридж и был ужасно начитанным и остроумным), — а я не захотела. Там так жарко и плохо пахнет. — Эмили заколебалась, и Порция сразу это почувствовала. — У тебя же нет других планов, правда?

Эмили, сжимая в руке телефонную трубку, вслушивалась в тишину дома, дремавшего в жарких лучах полуденного солнца. Миссис Уоттис, приготовив ланч, отправилась в Фоберн повидаться с сестрой. Отец Эмили был в Бристоле: уехал сегодня утром в командировку на два дня. Стефани отдыхала наверху в своей спальне.

— Нет. Никаких планов, — откликнулась Эмили. — Я с удовольствием схожу с тобой.

— Захвати печенья или сандвичей, что хочешь. Я взяла бутылку лимонада. Встречаемся у церкви.