Синяя веранда

– Арбузы не арбузы, а пощупать-то надо, – обиделся Соловей. – У меня вот была одна недавно. Сиськи мягкие, а жопа крепкая, хоть орехи коли…

– Колол? – спросил Виталик. Кузя визгливо засмеялся.

В комнату вошел Паша Железняк:

– Здорово…

Кузя проиграл, кинул карты Саше и повернулся к Железняку, активизировался:

– Пааш… Ну давай!

– Кузя, вот ты леший, – покачал головой Паша. – Чё прилип?

– Сам знаешь. Пробьешь?

– Я же сказал, нет, – ответил Паша устало.

– Давай, Паш, и мне тоже, – подал голос Соловей. – Чтоб все телки мои были, а?

Паша смотрел на них с недоумением, потом пожал плечами:

– Охота вам, пацаны, пуцаки свои уродовать…

– Почему уродовать, улучшать, слюшай, – с псевдогрузинским акцентом развел руками Кузя, выудил из кармана флакон фурацилина, потряс им. – У нас все готово, и фураЛИцинчик, и шары. Гля, какие красавцы!

И он оскалился, показывая зажатые между зубами два прозрачных шарика чуть больше горошины каждый. Потом снова принялся перекатывать их во рту языком. Паша раздумывал. Потом вздохнул:

– ФураЦИлинчик, грамотей… Ладно, что с вас возьмешь. Идите, мойте хозяйство. Только с мылом. И лавку притащите, умники!

Последние слова он кричал уже вдогонку Соловью и Кузе, выбежавшим из хаты наперегонки, как дети. Саша тасовал колоду, почти машинально поглаживая ее. Виталик смотрел на Пашу насмешливо:

– А кастрируешь ненароком…

– Проще пробить. А то ж не отвяжутся, – поморщился Железняк.

Саша забрался на кровать и занял наблюдательную позицию. Паша готовился: достал из шкафа ложку из сплава с заточенной ручкой, толстую книгу в твердой обложке, большую металлическую кружку с пакетом сахара в ней.

Кузя и Соловей занесли лавку, поставили посреди комнаты. За ними ввалились еще человек восемь зэков, все заинтересованные предстоящим событием.

– Мойте. – Паша протянул Кузе флакон. – И шары тоже.

Сашу интересовало не столько происходящее, сколько реакции людей. Он разглядывал лица. У Паши лицо было неодобрительно-сосредоточенное, деловое.

Кузя и Соловей переглядывались, нервно посмеиваясь и перемигиваясь, остальные следили за всем жадно, пристально.

– Эх, девки, спасайся кто может! – хихикнул Кузя, снимая штаны и седлая скамью.

– Ложь сюда, – приказал Паша, давая ему книгу. – Да на полотенце, псих!

Паша закрыл своей спиной обзор Саше. Он только видел испуганную гримасу Кузи. Потом руку Паши с кружкой, занесенной для удара. И сам удар.

Кузя взвыл и подскочил. Его руки были в крови. Он стиснул зубы, но выть не перестал. Остальные засмеялись.

– Больно, еще бы!

– Держись, пацан!

– Все девки твои.

– Молоток, мужик!

Паша взял моток туалетной бумаги:

– Не гунди, сам просил. Терпи. Вытри вот. Теперь вставляй.

– Я не могу, – просипел Кузя.

– Через не могу. Я, что ли, буду?

Соловей, глядя на Кузю, стоял весь белый. Бахвальство как ветром сдуло. Саша отметил это про себя и повернулся лицом к потолку, заложив руки за голову. Происходящее его больше не интересовало.

На следующую ночь в хате № 15 уже все спали, когда в дверь постучали, резко, встревоженно. Саша моментально открыл глаза, но дверь уже приотворилась, и внутрь просочился какой-то парень. Он подошел к спящему Паше Железняку и толкнул его в плечо. Паша заворочался:

– Какого…

– Паш, там это, Кузя кончается, – ответил парень.

Паша нехотя сел на кровати, дотянулся до выключателя, в комнате вспыхнул свет. Виталик проснулся:

– Э, пацаны, чё за дела?

– Как кончается? Не гони. – Паша смотрел на парня, хмурясь.

– Это, плохо ему, весь горит, бред какой-то несет… Видать, это, заражение…

Саша, Виталик и Паша слезли с коек, стали напяливать штаны. Потом вслед за парнем вышли в коридор.

В хате, где жил Кузя, тоже горел свет, и все обитатели, включая Соловья, сидели на своих кроватях. Кузя метался в бреду, скидывая с себя положенное на него кем-то мокрое полотенце. Зашли Саша, Виталик и Паша, остальные повернулись к ним, но промолчали.

– Он давно так? – поинтересовался Виталик, пока Паша ощупывал Кузин лоб.

– С вечера, – ответил Соловей.

– Какого хрена сразу не сказали? Мудачье…

– Может, пройдет… – нерешительно пробормотал кто-то.

– Да? У тебя щас так пройдет, мамка не узнает! А если он ласты склеит? Всем же впаяют! – кипятился Виталик, брызгая слюной.

– В больничку бы… – пробормотал Соловей.

– Сам-то как? – спросил у него Паша.

– Да я ниче…

Саша подошел к кровати, откинул одеяло, несмотря на неразборчивое Кузино бормотание, и легко подхватил его на руки.

– Ты куда его?

– На танцы я его, – сквозь зубы процедил Саша и вынес Кузю за дверь. Виталик окинул всех презрительным взглядом, сплюнул прямо на пол, развернулся и вышел вместе с Пашей. Уже в темном коридоре, где впереди маячил Сашин силуэт, Паша сообразил:

– Дежурным надо сказать.

– Разберусь.

Саша нес Кузю по уже знакомому коридору медсанчасти, дошел до двери кабинета и положил его прямо на пол. Забарабанил в дверь.

– Кто? – испуганно донесся Верин голос.

– Открывай.

– Кто это?

– Саша.

– Уходи.

– Открой, дура, тут пацан кончается! – и для пущей значимости долбанул в дверь кулаком.