Синичка в небе

Алкоголь, как всегда, сгладил неоднородности компании, сделав даже незнакомцев «своими». А еще работал в точности как я рассчитывала. Мне не только Ванька казался еще лучше, чем был: на какое-то короткое мгновение показалось даже, что Лонкин жених не совсем кретин. Но потом он ляпнул очередную гадость, и приступ помешательства прошел. Признаться, из того вечера я мало что помню. То ли рома было много, то ли я, занятая своими переживания, не обращала особого внимания на происходящее. Да и кому до этого дело, если на кону стояло нечто куда более интересное? Дверь комнатки, выходившая прямо в общее помещение, где был накрыт наш стол, приманивала мой взгляд целый вечер. Я честно старалась не пялиться, но уж Ванька должен был заметить.

Когда мы расходились, я не сумела как следует пожелать спокойной ночи остальным. Волнение пробилось сквозь туманную дымку, и на мгновение мне показалось, что рома не хватило. Но глядя на очерченную светом фигуру Ваньки в дверном проеме, почувствовала, что это и неважно. Я могла бы позволить этому парню все.

Кажется, я сама это начала. Едва закрылась дверь, шагнула и обвила Ванькину шею руками, наконец запустила пальцы в жесткие, взъерошенные волосы. Притянула ближе для поцелуя, прижалась всем телом.

— Ты очень пьяная, — сказал он негромко и чуть насмешливо.

— Я не буду тебя обвинять в том, что ты мной воспользовался, — попыталась успокоить, взяв тот же тон.

— А ты уверена, что я собираюсь тобой воспользоваться?

— Лучшего случая не предвидится, — пошутила, подавляя нарастающую панику.

Он меня целовать собирался? Или наполеоновские планы строила лишь я одна? К счастью, Ванька оправдывал ожидания. Он поцеловал меня внезапно и без лишней осторожности. Мир закружился, будто я оказалась на карусели. А страх, раньше бывший неизменным спутником близости, испарился. И, окрыленная своей храбростью, я осмелилась на то, о чем давно мечтала: стянула с Ваньки водолазку.

Только в тот момент, подняв взгляд от его груди к лицу, я почувствовала, что наши отношения стали настоящими. Вышли на новый уровень откровенности. И я говорю не об обнажении, по крайней мере не физическом. О тех, стенах, которые мы создаем, как нам кажется, для комфорта, не понимая, что уюта за каменной кладкой не бывает. Внезапно я поняла, что попытки соответствовать чьим-то стандартам не сделают меня счастливой. Что петля из чужого внимания, сдавливавшего мое горло всю жизнь, начала ослабевать, стоило позволить себе не оглядываться по сторонам. Мы, наконец, остались вдвоем, в темной комнате, куда не проникал осуждающий шепот людей. И уже не проник бы, если бы я не позволила.

Я провела кончиками пальцев по его теплой коже и потянула к кровати. Ванька не сопротивлялся, но пока просто наблюдал. Пытался понять, как далеко я была намерена зайти. Я же стянула кофту, села на кровать и потянула его на себя.

Несколько секунд Ванька стоял надо мной, коленями на матрасе, и смотрел в глаза. Я просто чертовски хотела его в этот момент, наверное, не отпустила даже прояви он глупое благородством и попытайся уйти. Лампу мы не включали, и в неверном свете, льющемся через окно, я видела лишь очертания широких плеч, мускулы рук. Долгожданный поцелуй оказался именно таким сладким, как представлялось. Некоторое время мы сплетались языками, а потом Ванька стал целовать шею, и я, к своему стыду, выгнулась навстречу.

Подхватив под лопатки, он рывком поднял меня с кровати, усаживая на колени и взялся за крючки бюстгальтера. Страх и неловкость заставили меня спрятать лицо в изгибе мужской шеи, но ненадолго. Когда с плеч соскользнули бретели, я не выдержалась и выпрямилась. Так ужасно захотелось увидеть подтверждение тому, что я не выдумала ответное желание, что все взаправду.

А Ванька смотрел, не просто скользнув взглядом, а изучающе.

— Красиво, — хрипловато сказал, обводя пальцами мою грудь.

— Красиво? — удивилась я.

Ванька не ответил, а я задумалась. Для меня, как для девушки, по понятным причинам не существовало такого понятия, как красивая грудь. Что это значило? Какие у красоты были критерии? Я знала только то, что она маловата. Об остальном рассуждать не взялась бы в жизни. Это казалось каким-то… диким. Наверное, кто-то из девчонок с детства разглядывает себя в зеркале и в одежде, и без. Думаете, я бы стала заниматься таким в общежитии? Искать в своем лице и теле плюсы? О нет. Я давно и объективно решила, что себе не нравлюсь, временные помутнения на тему «а вдруг все не так плохо?» приравнивались к системным сбоям и тщательно игнорировались впоследствии.

Но Ванька, похоже, только что сказал, что у меня красивая грудь. А затем наклонился для поцелуя. И вот тогда мир сошел с ума. Это того стоило, всего стоило. Было не сдержать рвущиеся наружу стоны. Я потерялась в ощущениях и даже знать не хотела, что именно делал со мной Ванька или как этому научился. Он каким-то образом завел меня за ту черту, после которой пропали все возражения.