Синие берега

- Шестьдесят девять. Так. - Брови комбата снова сомкнулись у переносицы, как там в землянке, и лицо нахмурилось. - Придам тебе пулеметный взвод. Взвода, конечно, не будет. А все ж... К двадцати четырем переправлю тебе и лодки. Мне, видишь ли, они уже будут не нужны, а тебе, лейтенант, обязательно понадобятся. Немного их, правда, плоскодонок, тоном сожаления сказал комбат и махнул рукой, - а все ж...

- Понял, товарищ майор. Плоты, раненые, пулеметный взвод, лодки... В двадцать четыре? - Андрей сделал упор на словах - двадцать четыре. Может быть, комбат оговорился и поправит его: двадцать три ноль-ноль?

Комбат кивнул: правильно.

Нет, значит, не обмолвился, значит, ротам поставлены разные задачи. Андрей уже не сомневался, его подготавливали к чему-то важному.

- Обстановка сложилась так. - Комбат умолк, словно ему самому не совсем ясно было, как сложилась обстановка, и он хотел подумать. Но тут же круто повернулся к Андрею. - Ты знаешь, противнику удалось пробить нашу оборону севернее города. - Папироса погасла, он собирался затянуться и заметил это. - Здесь вот, - показал карандашом на карте, - возможность такого течения событий и предусмотрело командование, когда переводило наш полк на запасные позиции. - Комбат нащупал в кармане зажигалку, прикурил. - Противник обошел укрепрайон и на рассвете намеревался с ходу вклиниться в наш батальонный район обороны и выйти к переправе. Не получилось. Батальон задал ему жару, так? Подразделения противника, атаковавшие нас, тоже довольно потрепаны. Этим обстоятельством мы и воспользовались.

- По тону ваших приказаний, товарищ майор, догадался, что вы были уверены в успехе.

- Хм... По тону... Тон, учти, у командира всегда должен быть такой, поднял комбат указательный палец и долго не убирал. - Иначе разве поднять бойцов, если дело слишком горячее и, возможно, проигрышное? Так вот, противник переправы не захватил. А танки потерял. Ты подбил три, да твой сосед справа - два. А пехоты немца сколько полегло, пусть сам считает.

- Тут уж Вано, уж Рябов постарались, товарищ майор.

Комбат, точно не расслышал слов Андрея, продолжал:

- Но все равно, задача у противника - наступать...

Он замолчал, как бы отделился от Андрея, смотрел куда-то вдаль. Щеки вспыхнули, не то блик солнца лег на лицо, не то старческий румянец проступил.

- И не пробует битые свои танки с луга утащить.

Андрей пожал плечами: зачем? Сказал:

- Ясно же, товарищ майор. Всю ночь двигались из города наши войска. На переправу. - "Конечно же, ясно..."

Теперь лицо комбата потемнело, на него пала медленная тень облака, проплывавшего над головой. Андрей чувствовал, его тоже накрыла тень глаза словно дымом заволокло.

- Все, товарищ майор, на виду: противник уверен, что танки эти скоро окажутся у него в тылу. Потому и не беспокоится. Ясно же...

- О! - снова поднял комбат указательный палец, и тон такой, будто обрадовался, что Андрей без объяснений понял все. Андрей увидел, рука комбата, в извилистых, огрубевших морщинах, похожа на сосновую кору.

Беглым рассеянным взглядом посмотрел комбат на опять погасшую папиросу, стряхнул пепел, гильзу смял и швырнул; достал другую папиросу. Неторопливость жестов уже не смогла скрыть глубокого внутреннего напряжения, и Андрей почувствовал это.

"Вот теперь вижу, - подумал Андрей, - комбат взволнован, старается подавить свое волнение. Не очень удается..." И все-таки взял себя в руки комбат. Крепкие нервы? Закалка? Партийная выучка? Как хотелось в это трудное время походить на него! Андрей услышал:

- Верно сказал, лейтенант. Немцы не ошиблись, танки эти будут у них в тылу завтра утром, - нарочито медленно произнес комбат. - Или даже этой ночью.

Андрей вскинул на комбата смятенные, спрашивающие глаза. Не потому, что не понял зловещего смысла сказанного, все было понятно. И ничего неожиданного в этом не было - обстановка подсказывала необходимость нового отступления. Просто он еще не совсем отделался от мысли, что войска заняли здесь оборону и отсюда не уйдут, и это вытесняло доводы рассудка.

Комбат заметил состояние Андрея.

- Раз отход неотвратим, ничего не поделаешь, - угрюмо и твердо сказал он. Не докурив папиросу, бросил ее, втоптал каблуком в траву.

Вокруг пня, на котором сидел, как мотыльки, белели окурки.

- Понимаю, товарищ майор, - выдавил из себя Андрей. - Еще вчера я верил, что мы прочно закрепились на этой линии обороны, а потом пойдем вперед.

- Ну, вперед - еще впереди. Дойдет до этого очередь. Пока же...

- Бегство? - Андрей испуганно спохватился: как мог такое сказать? Даже прикрыл запоздало рот рукой. - Виноват, товарищ майор!

- Бегство? - спокойно произнес комбат и раздумчиво собрал на лбу морщины. - Отступление не бегство. В бегстве - паника, в отступлении умысел, горький, а умысел.

Комбат испытующе смотрел на Андрея.