Синие берега

Неприютно выглядели покрытые пылью парты с откинутыми крышками, на которых ножичками вырезаны вензеля, с непроливайками, выпавшими из круглых гнезд, и неровными фиолетовыми полосами, залившими верх парты, одинокими казались большие черные доски, на них, написанные мелом, еще не стерты задачи, слова. «Мертвые классы». Андрей тоже вздохнул, неприметно, про себя.

Спустились вниз, снова в класс седьмой «Б». Под потолком шевелилась яркая полоса: свет закатывавшегося солнца.

— Роман Харитонович, — сказал Андрей, — давно сюда вошли немцы?

— Пять дней назад. — Роман Харитонович опустил голову. — В семь с половиной утра.

Помолчали.

— Как называется ваша деревня? — спросил Андрей.

— Белые ключи. — Роман Харнтонович произнес это так, словно испытывал удовольствие, что деревня называется Белые ключи. — Здесь, рассказывают, у родника под березами поставил хату первый поселенец. Вода от березовой тени была белой. Отсюда и Белые ключи.

— Милое название, — улыбнулся Андрей. — Ключи…

— Вполне, — поддакнул Семен. — Город так не назовешь. «Водопровод», что ли? Если по аналогии…

— У городов свои прекрасные имена. Москва. Киев… — Роман Харитонович снял очки, большими и средними пальцами протер стекла, снова надел.

— Еще вопрос, Роман Харитонович.

Роман Харитонович перевел взгляд на Андрея.

— Слушаю вас.

— Как пройти в лес? Понимаю, околицей деревни. Но что там будет у нас на пути? И далеко ли до леса?

— Километра три с половиной. Если напрямую. А препятствий, собственно, никаких. Мимо сельского базара, на родники, через овражистый луг и — в лес.

Помолчали.

— Вы что ж, Роман Харитонович, один? — поинтересовался Семен, чтоб не длить молчания.

Роман Харитонович откашлялся в кулак.

— Я директор этой школы. Жена с сыном, Викентием, тоже учителя, эвакуировались, я не успел: все так внезапно получилось. Как видите, застрял.

— И лейтенант, — кивнул Семен на Андрея, — учитель. Только кончил педагогический институт, и — пожалте — на войну.

Роман Харитонович слегка приподнял брови, посмотрел на Андрея, будто этого быть не могло. В командире с изнуренным, шершавым лицом, с утомленными красными глазами, в рваной, с пятнами пота, засохшей крови, подпалин, въевшейся грязи гимнастерке, почему-то не представлял себе учителя.

— Вот я и в школе, — с усмешкой произнес Андрей.

Все умолкли.

— Вы сказали нашей сестре, что в деревне завелись полицаи? — прервал молчание Андрей.

— Не завелись. Уже были. Во все время советской власти были. Но мы не знали об этом. А теперь объявились.

— Много их?

— Не скажу. Не знаю. Стараюсь не показываться в деревне. Картошка на огороде. И хлеба есть немного. И немного Сахара и чая. И керосин для лампы есть. Спичек маловато, но приспособил трут.

— Ну, полицаи. Крысы. А немцы?

— Немцев нет. Немцы вступили и двинулись дальше. Полицаи, говорили мне односельчане, есть. Хуже немцев. Позавчера приходил их главный. Работал когда-то в сельпо, известный у нас вор, да все сходило ему с рук. Приходил. Предлагал старостой быть. Человек я, так сказать, беспартийный и прочее такое. «Какой я староста? — отбивался. — Разве тем, что стар… Молодой больше подойдет». А потом обо мне забыли. Нашли подостойней. Да и дел у них!.. Убивают. Своих. То есть наших. Вот и вся моя информация, развел руками Роман Харитонович.

— Ну, с полицаями справимся, если сунутся, — посмотрел Андрей на Семена.

— А кто бы ни сунулся, полицаи, немцы, придется справиться, — скривил Семен в усмешке губы. — Другого выхода у нас не будет, если сунутся.

Роман Харитонович наклонил голову.

— Вероятно, ни с кем вам не придется справляться. Как ни говорите, а школа. Табличка у входа и на немецком языке предупреждает, что школа. — Он пожал плечами: на школу не нападают. — Школа то же, что открытый город. Еще раз пожал плечами. Потом: — Вам подкрепиться надо. Пожалуйста, картошка. И хлеб. Чай. И не вздумайте отказываться, — поднял руку. — Не время реверансов. Сам воевал. В гражданскую. Понимаю.

— У нас же рота, Роман Харитонович, — благодарно улыбнулся Семен. Съедим мы ваш запас, и волей-неволей придется вам показываться в деревне.

— Придется…

— Что ж, кликну наших кашеваров, — выглянул Семен в коридор. Данила! Мария! Идите варить картошку. И чай вскипятите.

— Идем! — отозвалась Мария.

— Дело хорошее, — заблестели у Данилы глаза, он уже стоял рядом с Романом Харитоновичем. — Вот закурить кто б дал, — страдающе произнес.

— Извините, не курю, — покачал головой Роман Харитонович.

Семен достал из кармана две смятые папиросы, последние, протянул одну Даниле.

— Спасибочки! Махры бы… — простонал тот. И жадно сунул папиросу в зубы.

— Так пойдемте, товарищи. Разведу огонь. У меня большой казан. И большой чайник.

Роман Харитонович, Данила и Мария ушли.

— Подкрепиться, верно, дело хорошее, — сказал Андрей. — Но охранение — дело первейшее. Вано! — крикнул. — Вано! А Саша? Где Саша? А, вот вы. Покараульте в саду, на огороде, возле подсобок. Во все глаза! Поняли? Пожевать когда, позовут вас. Действуйте.

Вано и Саша направились к выходу.

День кончался. Но еще светлый, голубой и зеленый, не уходил он отсюда, из школы.