Синие дали

Волки завыли в конце августа. Алексей как в воду глядел. Предсказал все с завидной точностью. Первой услыхала их Ольга. Дело было под вечер. Она занималась клумбой, когда слабый ветерок донес вдруг из Черного леса глухой, жалобный вой. Звук этот был не похож ни на что знакомое, и Ольга невольно обратила на него внимание. Поначалу ей казалось, что он исходит из одного источника. Потом в первый голос явно влился второй. А потом и третий. Вой стал громче, но оставался все таким же утробным и заунывным.

За садом, в деревне тотчас же залаяли собаки. К их нестройному хору присоединилась и Вьюга. Ольга огляделась по сторонам, отыскала Бурана. Волчонок сидел возле будки. Уши его были насторожены в сторону леса, он внимательно прислушивался к незнакомым, но, очевидно, волнующим его звукам. Вдруг вой оборвался. А минуту спустя начался снова, но теперь уже в нем слышались и повизгиванье, и поскуливание, и даже лай. И хотя он уже не был таким нудным, каким доносился в самом начале, он все равно оставался неприятным и жутковатым. Слушая его, почему-то все время хотелось оглядываться…

Ольга быстро поднялась на крыльцо, позвала мужа:

— Иди скорее, послушай.

— Что такое? — не понял Алексей. Но, услышав вой, кивнул. — Ну вот и обозначились.

— Что там у них происходит?

— Ничего особенного: родители ушли на охоту. Судя по всему, задержались. А молодежь, ее называют прибылыми, проголодалась и не выдержала. Сейчас вернется волчица, она им даст трепку.

— За что?

— Чтобы не выдавали себя. На всю округу объявили о своем наличии. Ты думаешь, их только мы слушаем? Эта песня знакома и зайцам, и лисам, и лосям, и барсукам, и всем чистым и нечистым. И все сейчас мотают себе на ус, откуда она раздается. А что наш выкормыш делает? — спросил Алексей.

— Сидит и слушает, — показала на волчонка Ольга.

Буран по-прежнему настороженно смотрел в сторону Черного леса. Его пушистый хвост вытянулся по земле, как палка.

Хор голосов в лесу между тем заметно оживился, а потом вдруг сразу оборвался и замолк.

— Вот и получили нахлобучку, — усмехнулся Алексей.

— И что теперь?

— Ничего. Завтра снова завоют, как миленькие. А там, смотришь, и наш звереныш включится в их концерт. Это очень надо…

Алексей не договорил. Буран неожиданно задрал морду кверху, прижал уши и огласил двор таким тянущим за душу воем, что Ольга даже вздрогнула.

— Господи, надо же так! — засмеялась она.

— Тихо! — остановил ее Алексей. — Слушай! Внимательно слушай!

— Что? — не поняла Ольга.

— Возможно, на его голос отзовутся другие его сородичи. И обнаружатся еще выводки, — объяснил Алексей.

Буран, не обращая на хозяев никакого внимания, продолжал выводить свою песню. Морда его при этом чуть скалилась, раскосые глаза растянулись в две узкие щели. Как и у лесных братьев, в голосе его слышалась унылость, тоска и безысходность.

И вдруг волчонок пустил, что называется, петуха. Голос у него сорвался, и вместо воя он заскулил.

Как ни был серьезен в эту минуту Алексей, но и он не выдержал, рассмеялся. И Буран, кажется, сконфузился: скосил глаза на Алексея и замотал хвостом.

— Ничего, ничего. Все пойдет, как надо, — подбодрил волчонка Алексей и погладил по загривку.

— У них тоже бывает мутация? — спросила Ольга.

Алексей пожал плечами.

— Кто знает? Кто скажет? Во всяком случае, если сородичи его и услыхали, они сразу поняли, что им отвечает прибылой. Но ничего, со временем все придет в норму.

Волчонок упражнялся еще долго. Но из леса ему так и не ответили.

— Молчат, — сказала в конце концов Ольга.

— Да…

— А почему?

— Те, которые начали, может, и не слышат его. Ветер-то для него навстречу дует. Может, просто не хотят вступать со щенком в перекличку. А других, судя по всему, в округе нет. Во всяком случае, нам тоже ждать больше нечего, и самое время начинать учебу.

И Алексей начал дрессировать волчонка.

Перво-наперво надо было приучить его отзываться на свою кличку и выполнять команду «Ко мне!». Добиться этого оказалось не так-то просто. Волчонок не сразу стал понимать, чего от него хотят, и потому выполнить команду не спешил. Не помогли на первых порах и поощрения, которые, в виде кусочков мяса, давал ему Алексей. Вернее, они помогли, но только отчасти. Заслышав команду, Буран настораживался, но оставался на месте. Когда Алексей протягивал ему мясо, он тотчас подбегал к нему, хватал подачку и сейчас же отбегал в сторону. Вьюга была гораздо понятливее. Но, очевидно, давало себя знать крайнее своеволие волчонка, который всегда и во всем в первую очередь руководствовался своими собственными желаниями. Можно было объяснить его поведение еще и так: он воспринимал команду как приглашение к угощению. Потому, получив его, и убегал, вместо того, чтобы оставаться у ног хозяина. Во всяком случае, Алексею пришлось изрядно потрудиться, прежде чем Буран действительно понял, чего от него добиваются. Пришлось сначала научить его съедать мясо на месте, там, где он его получил. Потом приучить подбегать, не дожидаясь, когда покажут приманку. И уже позднее выполнять команду без всяких поощрений.