Синие горы

— Хорошо, — решительно сказал Юра, — я принесу вам хлеба… Сейчас! — крикнул он уже с противоположного берега, обернувшись, чтобы еще раз посмотреть на девушку и на всех.

На бегу Юра назадавал себе десятки вопросов: кто они? Может быть, «дикие» альпинисты. Но тогда почему остались без продуктов? Почему говорят как герои английских романов? Почему: Джон, Фермер, Миллионер, наконец Роззи? Ведь они русские — это ясно. А может быть, не русские?..

Было предобеденное время. Тощий днепропетровец Женя Птицын, который дежурил в столовой, расставлял по столам тарелки с хлебом.

— Дай-ка сюда, — сказал Мухин и высыпал нарезанный хлеб с тарелки за пазуху. Оглянувшись, он взял следующую тарелку.

— Колоссально, — пролепетал обалдевший Птицын. — Может, тебе борща дать?

— Нет, — ответил Юра, — борща не надо, не во что взять, а вот не можешь ли ты достать котлеты?

— Котлеты? — как эхо повторил Птицын.

— Да, котлеты.

— Сколько?

— Сколько можешь. Четыре, нет, восемь.

— Постараюсь. А зачем?

— Об этом, Женя, потом. Ладно?

— Ну ладно, — разочарованно сказал Птицын. Он исчез на кухне, но сразу же появился.

— Только не забудь.

— Что не забудь? — удивился занятый своими мыслями Юра.

— Рассказать.

— Ага… Конечно…

Эти «джоны», как их мысленно окрестил Юра, находились на прежнем месте, под пихтой на берегу блуждающей протоки.

Увидев Юру, Фермер улыбнулся. Роззи тоже обрадовалась, но скорчила полупрезрительную гримасу. Ее правилом было никогда не показывать своих истинных чувств.

Джон деловито осведомился:

— Что у вас за пазухой?

— Котлеты, — ответил Юра. — И хлеб.

Миллионер втянул острым носом воздух.

— Блеск, — сказал он. — Юноша, подходите ближе.

— Мальчики, — попросила Роззи, — я не могу есть всухомятку. Кто принесет мне воды?

— Я, — поспешно откликнулся Юра.

— Пожалуйста, — разрешила Роззи. — Вот кружка.

Пока они ели, Юра все выяснил.

Это были те самые ребята, которые спасли денежный ящик.

Джон показал Юре записку. Начальник бывшего лагеря «Узеньги» писал здешнему:

«Прошу нижепоименованных альпинистов принять до конца смены как отличившихся во время аварийной работы, т. е. стихийного бедствия…»

Но сегодня воскресенье, начальник лагеря и бухгалтер Иван Павлович уехали по семейным делам в Светлую поляну, и поэтому записка не имела никакой цены. Некому было положить резолюцию: «Бухг. оформить», — некому было и произвести процесс оформления, без которого, как известно, человек не может быть зачислен ни на один из видов довольствия.

Вот почему «джоны» голодали с утра на берегу блуждающей протоки.

То, что Юра помог этим ребятам, наполняло его сердце гордостью. Они понравились ему. Людям вообще нравятся те, кому они помогают в тяжелую минуту. Кроме того, Юра понимал, что «джоны» настоящие альпинисты, хотя и со странностями, не новички, как он. Об этом можно было догадаться и по тому, как ладно сидела на их крепких фигурах одежда, и по тому, какие точные и уверенные, а вместе с тем слегка небрежные движения были у них, когда они прыгали с камня на камень вслед за Юрой к лагерному душу.

Юра твердо обещал им «устроить» горячую воду, но совсем не был уверен в том, что это удастся. Наличие горячей воды в душе от него не зависело.

Когда они выбрались из кустарника на большую плоскую скалу, с которой во всем своем великолепии были видны Зубр и Аман-Кая, Юра остановился. Как всякий хозяин, он хотел похвастаться своими горами.

— Как называются эти холмики? — спросил Джон подчеркнуто пренебрежительно.

— Холмики?! — Так назвать самые сложные и большие вершины района? Юра растерялся.

— Конечно, холмики, милый чечако, — ласково сказала Роззи.

«Чечако?.. Что такое чечако?» — старался вспомнить Юра. Где-то он слышал это слово. Ага. У Джека Лондона. Оно означает: новичок. Юра покраснел.

— Да, новичок, — решительно сказал он и с вызовом посмотрел на Роззи. — И что же?

— Ничего, мистер, не огорчайтесь. Это бывает, — процедил Миллионер.

— Он читал старого Джека? — притворно удивилась Роззи.

— Всеобщее среднее образование, — съязвил Миллионер, — делает доступным чтение мировой литературы.

— Брось, — сморщился Джон. — Навалились на парня.

К счастью, в душе оказалась горячая вода. Юра облегченно вздохнул и вдруг со всех ног бросился обратно к протоке. Там, прижатые камнями, полоскались в воде его вещи. Полоскались ли?

Пари

Нарочитая, изысканная вежливость и то, что многие принимали за сдержанную мужественность, медленно и незаметно, как ржавчина, распространялись по лагерю. Не так отчаянно звенел гонг, когда значкисты или новички возвращались с ледовых занятий. Рукопожатия стали суше, поцелуи менее горячими. Да особенно и не расцелуешься, поздравляя подругу с успешным возвращением в лагерь, если невдалеке стоят Джон, Роззи и в особенности Миллионер, который смотрит на тебя холодными глазами так, как будто хочет сказать: «Целуются, поздравляют. А с чем?.. Зола».