Синий аметист

Офицер явно не знал французского. Подняв брови, он беспомощно огляделся вокруг и пробормотал по-турецки:

— Чего надо этому?…

Кивнув Грозеву, он вошел в здание вокзала.

Из глубины зала показался чиновник компании в короткой пелерине с фонарем в руке. Грозев повторил по-французски свой вопрос. Чиновник, черноглазый армянин, учтиво кивнув, сказал:

— Военный комендант отдаст необходимые распоряжения.

И вместе с другим вышел. Оба скрылись за углом. Грозев остался один. Над биваками поднимался светлый дым. Откуда-то доносилось конское ржание, скрип телег. В темноте громко пыхтел паровоз.

Это был турецкий лагерь Тырново-Сеймен. Отсюда Сулейман-паша собирался направить удар на север.

Грозев снова оглядел бескрайнюю равнину, и она показалась ему удивительно красивой с догорающими на ней кострами, с непонятными ночными звуками.

Из-за угла появился комендант — сонный турецкий поручик в расстегнутом мундире, без пояса. За ним шел чиновник.

Офицер не отличался особой деликатностью. Взяв у чиновника фонарь, он поднес его к лицу Грозева и, внимательно его оглядев, сказал на ломаном французском:

— Ваши документы…

Грозев вынул из кармана зеленый журналистский билет Жана Петри и протянул его офицеру.

— Читай! — офицер пихнул билет армянину и стал светить фонарем.

Чиновник прочитал вслух:

«Настоящее выдано господину Жан-Луи Клоду Петри в удостоверение того, что он является корреспондентом газеты «Курье де л'Орьан», проживает в Константинополе и Париже и имеет право передвижения по азиатской и европейской территории Оттоманской империи».

— Ясно! — Офицер взял документ и вернул его Грозеву. Потом, злобно усмехнувшись, сказал по-турецки армянину: — Ненормальный тип… Все газетчики сидят себе в Эдирне, пьют кофе и посылают депеши, а этот погнался неизвестно за чем… — Почесав в затылке, комендант добавил: — Скажи ему, что здесь есть один такой, как он. Вчера целый день сидел на вокзале, жуя сушеное мясо и сухари.

Армянин перевел слова офицера. Грозев учтиво кивнул.

— Скажи ему, — продолжал комендант, — что я отведу его спать в офицерскую комнату… тут поблизости… Тот, другой, тоже там…

Чиновник перевел и это, затем спросил офицера:

— Я еще вам нужен?

— Нет, — ответил турок и пошел вперед с фонарем в руке. Грозев молча последовал за ним.

Привокзальная площадь была забита телегами, стоявшими рядом с ними распряженными лошадьми, лежащими на земле волами. Большинство телег явно было взято прямо с поля. Несомненно, армия Сулейман-паши была вызвана неожиданно и обозами снабжала себя по дороге от Эгейского моря досюда.

Вскоре турок и Грозев вошли во двор ветхого одноэтажного дома. Над его дверью горел фонарь, прямо на пороге кто-то спал, свернувшись клубком.

Комендант толкнул спящего ногой, из-под шинели поднялся сонный солдат, тотчас же молча отступивший в сторону.

Они миновали узкий коридор, комендант открыл дверь в комнату. Оттуда пахнуло спертым воздухом. На деревянном полу лежали штук восемь подстилок из козьей шерсти, на них спали полураздетые мужчины. Рядом с подстилками стояли сапоги спящих, от них исходил неприятный запах пота и пыли.

Комендант поставил фонарь на пол посредине комнаты, указал Грозеву на свободную подстилку в углу и без дальнейших церемоний вышел.

Грозев огляделся. Почти все были офицеры — поручики и капитаны. Рядом с соломенными подушками виднелись кобуры пистолетов. Все спали в мундирах, лишь расстегнув пуговицы, с открытыми ртами, лица их блестели от пота.

Единственный среди них штатский, вероятно, тот самый корреспондент, спал на соседней подстилке. Он лежал спиной к Грозеву, повернувшись к открытому окну, из которого струился чистый ночной воздух.

Бежевый дорожный костюм корреспондента был аккуратно свернут и лежал возле подушки. Корреспондент был накрыт легким светлым плащом, и нельзя было понять, спит ли он или лежит с открытыми глазами.

Грозев снял пиджак, положил под голову саквояж, прикрутил в лампе фитиль и лег.

Он обдумывал план действий на этот день и решил, что в любом случае должен как можно быстрее отправиться на север. Его сосед молча заворочался в темноте.

Небо начало медленно светлеть. Со стороны биваков доносились глухие звуки солдатской походной жизни, птицы на деревьях звонко запели, как это бывает на рассвете.

Грозев провел в дремоте два-три часа, то погружаясь в быстрые беспокойные сны, то внезапно просыпаясь. Не открывая глаз, он ощущал, что в комнате становится светлее.

Вдруг совсем близко запела труба. На нее откликнулось еще несколько из биваков на равнине.

Борис открыл глаза. Напротив него два офицера с заспанными лицами и прилипшими ко лбу волосами обували сапоги. Грозев повернулся. Сосед его тоже встал. Сидя спиной к нему, он тщательно завязывал галстук перед маленьким зеркальцем, поставленным в ногах. Было видно, что он бородат; борода его была такого же светло-каштанового цвета, что и волосы.

Завязав галстук, он еще раз посмотрел на себя в зеркало, потом положил его рядом с собой и медленно повернулся.