Синий, белый, красный, желтый

— Слушаю, Нина, — мягко возразил он. — Как бы узнать, где она находилась во время убийства и кто это может подтвердить? Я не верю ей.

— Не знаю. Я ничего не знаю. И не понимаю, как мы из всего этого выгребем. Ты сам не знаешь, что делать, я тем более.

— Справимся, Нина, — неуверенно заверил Глеб. — Да! Где дневник Валентины? Я просил забрать его.

— Когда? — захлопала она глазами. — У меня есть еще мой ресторанчик, дорогой. Дела на самотек я не пущу, что бы ты мне ни обещал. И потом, дневником занимается моя подруга Долли, а я даже не знаю переводчика. Не волнуйся, там же не написано, кто конкретно его вел. Завтра встречусь с Долли, она заберет дневник.

Глеб переключился на изучение газеты с объявлениями, а Нина занялась уборкой.

11

— Долька, ты не могла бы взять на себя заботу о ресторанчике?

С этого вопроса началось утро вторника. Задания Глеба займут много времени, пришла к выводу Нина, и поэтому на некоторое время надо отойти от дел. Лучше Дольки на роль надсмотрщицы нет.

— А ты куда денешься? — вытаращилась Долли. Предложение было очень необычным. Нина свое кафе не доверяла никому, а тут вдруг…

— Я? Буду рядом. У меня возникли кое-какие дела… Это ненадолго, неделька-другая… Так как? Поможешь?

— Какие проблемы? Мы же подруги, скажи мне, что случилось.

— Не могу. Пока не могу. Не обижайся, Долли.

— Это связано с тем дневником? — предположила Долли.

— В общем-то да. Но не только. Долли, я все тебе расскажу…

— Нина Александровна, вас спрашивают, — сообщила уборщица, открыв дверь.

Отстранив уборщицу, в кабинет вошли… у Нины стали круглыми глаза и тревожно забилось сердце, потому что этих людей она не ждала увидеть у себя, да и не хотела бы их видеть никогда. В кабинет вошли родители Глеба! Увидев Нину, они застряли у порога, словно натолкнулись на невидимое препятствие, лица у обоих вытянулись от изумления. Скорее всего, они не знали, к кому пришли, посему не находили слов от шока. Само собой, Нина тоже не находила слов, в ее памяти всплыла давнишняя вражда, вызывая прежнюю бурю негодования внутри. Ничто не проходит бесследно, это верно. Долли переводила растерянный взгляд с Нины на хорошо одетых людей, от которых шла волна недоброжелательства, и обратно на Нину. До нее дошло, что она здесь лишняя, Долли встала со стула, предупредила:

— Я у себя буду. В случае чего зови.

После ее ухода пауза продлилась с минуту. Наконец мама Глеба, выдавила:

— Ты?!!

И с таким презрением это произнесла, с такой брезгливой миной, что Нина вышла из столбняка. Молниеносно пронеслись эпизоды, когда мама Глеба унижала ее, насмехалась при нем, а наедине игнорировала. Папа Глеба тоже при Нине вел себя так, словно ее вообще не существовало. Оба относились к ней как к пустому месту, при случае, точнее, при людях, подчеркивали свое превосходство. Их поведение можно было охарактеризовать одним словом — хамство. Если раньше Нина терпела выходки родителей жениха ради Глеба, стараясь не обострять отношения, то с какой стати будет терпеть сейчас? Она уже не та девушка — скромница и воспитанная в почтении к старшим. Вращаясь среди людей разного сорта, зачастую не обремененных ни моралью, ни воспитанием, Нина многому научилась. Сегодня она способна дать отпор, понадобится — нахамит, ведь хам человеческого языка не понимает, только свой.

— Что вам угодно? — ледяным тоном спросила Нина, откинувшись на спинку стула и закинув ногу на ногу. Эта поза хозяйки означала: не боюсь вас! Ее волнение выдавала лишь авторучка, которую она крутила пальцами.

— Мы пришли посмотреть на мать нашего внука, — выговорил папа растерянно.

Ах, вот оно что! Значит, Надька доложила им о ее визите.

— Ты соврала про ребенка? — Маме не откажешь в проницательности.

Нина мучительно соображала, как быть. Сказать правду — чем мотивировать свое появление у Надежды? Ведь сразу все заподозрят некую тайную цель, которую преследует Нина, а там навесят массу обвинений. Продолжить врать — что из этого выйдет? Вот так ситуация! Недолго думая, Нина выбрала второе, ибо второй вариант не представлялся опасным, да и, сказав «а», следует говорить «б».

— Почему же соврала? — с вызовом сказала она. — У меня есть ребенок.

— Но не от Глеба! — бросила мама гневно.