Синий, белый, красный, желтый

Это были записи от первого лица. Страницы нумеровались с единицы, затем шла двойка и так далее. Рыков бегло просмотрел листы, покивал, сложил их и сунул в карман куртки. Затем предложил бабулям:

— Садитесь, мне бы хотелось с вами поговорить.

Бабуле с клюкой он подставил стул, остальные сами взяли, сели в рядок.

— Вы не замечали каких-нибудь странностей за вашей соседкой Ниной?

— Ну, конечно, — взяла слово Матильда Степановна. — Она всегда ведет себя странно. Знаете ли, коллективное проживание требует определенных правил. Нина не выполняет правила, грязную посуду оставляет на кухне, поэтому мы не можем вывести тараканов. Она относится с пренебрежением к обязанностям…

— Кхм, кхм, — предупредительно кашлянула Машка Цеткин, а Матильда Степановна сразу втянула голову в плечи и воровато посмотрела на бабуль.

— Я бы хотел поговорить с вами наедине, — поздно сообразил Рыков и обратился к Матильде: — Останьтесь вы.

Машка Цеткин и Любовь Алексеевна поднялись. Красноречивее взглядов, которыми обе наградили Матильду Степановну, трудно представить. Рыков только криво улыбнулся, но промолчал, искоса наблюдая за старушками. Обе ушли.

— Простите, как вас звать-величать? — спросил Рыков Матильду тоном, который обязательно должен был расположить бабушку.

— Меня зовут Матильда Степановна, — ответила та, придвинув стул к нему поближе. — Я работала учительницей биологии. Давно на пенсии.

— Ну, рассказывайте о Нине. Никто не узнает, о чем мы с вами говорили.

— Не могу, — виновато опустила голову она.

— Почему?

— Потому что Машка Цеткин… ой, простите, так Ниночка зовет Марию Борисовну, но когда никто не слышит… то есть она думает, что никто не слышит…

— Так что там Машка Цеткин…

— Ничего, — опустила она глазки.

— Матильда Степановна, — покачал Рыков головой, — поймите, идет следствие. Это очень серьезно. Нина задержана по подозрению… в совершении преступления.

— Боже мой! — ахнула Матильда Степановна. — Ниночка?!

— Вот я и выясняю, виновата она или произошла ошибка, — поспешил смягчить новость Рыков. — Нина что-то знает и не хочет сказать, что именно она знает. Это для нее опасно, поверьте. Помогите мне и ей.

Матильда Степановна что-то прикидывала в уме, затем выпалила:

— Ну и пусть посидит. Знаете, это полезно для Ниночки. Она бывает такая неделикатная, просто ужас. Может, тюрьма ее кое-чему научит.

— Ну, так нельзя, Матильда Степановна, — более чем мягко пожурил ее Рыков. — Если Нина вас обидела, это еще не повод засадить ее в тюрьму, верно?

— Да, — согласилась она, вздохнув. — Хорошо, я скажу вам. Только умоляю…

— …никому ни слова, — поклялся он, приложив ладонь к сердцу.

— У Нины есть… любовник. Она приводит его прямо сюда. Это так неприлично, понимаете? Нравы упали до основания, бесстыдство стало нормой. Нина не курит, а из ее комнаты несло сигаретным дымом. Потом она заверяла нас, что курит, но это же неправда. А потом я не раз слышала, как она разговаривает с кем-то, стала тщательнейшим образом закрывать дверь, а раньше не закрывала…

Машка Цеткин напомнила о себе громким кашлем, Матильда осеклась.

— А кто ее любовник? — спросил Рыков.

— Не знаю, — шепотом сказала Матильда. — Она прятала его у себя несколько дней.

— Прятала… — задумчиво произнес Рыков. — А потом он ушел?

— Я ничего не могу сказать, — плаксиво сказала она, поглядывая в сторону двери. — Раз его нет в комнате Нины, значит, он ушел.

— А как он выглядел?

— Не видела.

Поняв, что сейчас старуха не станет выкладывать правду, хотя ей очень хочется это сделать, он пригласил Марию Борисовну. Та явилась насупленная, неприветливая, села напротив Рыкова и скрестила на груди руки, всем видом давая понять: я тебя в упор не вижу. Однако вывести его из себя еще никому не удавалось, он начал опрос:

— Итак, Мария Борисовна, у Нины есть друг… Она часто его приводила сюда?

— Нинка, что ли? — сделала вид, что не поняла. — А вовсе не приводила.

— Но я точно знаю, что он ночевал у Нины не один раз. Вы этого не замечали?

— Мотька, что ли, растрепалась? Верьте вы ей. Сплетница! А еще интеллигенция называется. Она и про меня сплетничает, будто я не на собрания хожу, а к любовнику. Дура. В мои годы любовников не заводят, есть другие интересы.

— Вы ушли в сторону, — вкрадчиво прервал ее Рыков.

— Куда я ушла? — покривилась она.

— Не прикидывайтесь. Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю.

— А вот и не понимаю, — грозно возразила она. — Не мое это дело — любовники Нинки. Они мне не мешают. Нынче все развратные, научились…

— Так у нее не один друг? — дотошно выяснял Рыков.

— А хоть пять! Мне какое дело? Вот пристал! Не буду больше говорить.

— Вы не хотите помочь следствию?

— Не хочу, — заявила Машка Цеткин, и вид ее был притом победоносный. — Вот не хочу. А что ты мне сделаешь? Небось не посадишь.

— Тогда подумайте о Нине, ей сейчас несладко в камере.