Синий билет

Устав плакать, я села, обхватила колени руками и стала наблюдать через окно, как фермеры ухаживают за урожаем, стоя в полях на коленях и поглаживая ладонями зеленые всходы. На головах у них были капюшоны, на лицах марлевые маски, оберегавшие их от пестицидов. Как же здорово что-то выращивать, рыться в земле, терпеливо дожидаясь, когда земля что-нибудь родит. Это казалось таким простым делом.

2

Я сделала остановку в курортном городке – наверное, в разгар летнего сезона сюда наезжало полно туристов, но сейчас здесь было пусто и тихо. Вдоль обочины главной улицы валялись кучи пластикового мусора. Большинство заведений были закрыты, но общественный туалет работал. Я спустилась вниз по лестнице и перелезла через турникет. Пол был мокрый, точно его недавно вымыли. Из распахнутой двери мужского туалета доносились приглушенные голоса, а может, и один голос, но отражавшийся эхом. Голос или голоса не приближались, а потом и вовсе стихли, к моему сожалению.

На стене висело квадратное зеркало в ржавых пятнах. Мне в голову пришла мысль. Я достала из рюкзака кухонные ножницы и, зажав в кулаке прядь волос, резанула. Мои длинные волосы – самое красивое, что было во мне, но я не колебалась. Всего несколько секунд – и вот уже неровно подстриженные волосы топорщились вдоль линии челюсти. Голове стало намного легче. Я оставила состриженные волосы на полу – пусть удивится тот, кто их тут найдет – и аккуратно обошла темный холмик.

По крайней мере один магазин в городе работал: там торговали всякой всячиной – от молока до отверток. Неоновая вывеска неровно мигала. В задней части магазина, рядом с рулонами упаковочной бумаги, я нашла пачку плотного белого картона. Это был гладкий блестящий картон, на котором можно было делать рисунки или надписи.

Снова сев за руль, я вздрагивала всякий раз, когда замечала мужчину или женщину в темно-синем костюме. Но пугающие темные силуэты, которые я фиксировала периферическим зрением, оказывались то деревом, то углом дома, то предметом пейзажа, освещенным солнцем.

На окраине соседнего городка, у проселочной дороги, петляющей далеко в сторону гор, я обнаружила открытый отель. Дальше к северу располагался городок моего детства, но возвращаться туда у меня желания не было. Там наверняка уже сидели в засаде эмиссары и ждали меня. Моя паранойя напоминала физическое вещество, вроде акварельной краски, которая легким слоем окрашивала все вокруг. Тем не менее я как ни в чем не бывало припарковала машину у отеля.

Паренек-портье с сияющими прыщами на лбу, в красной рубашке без галстука, записал фамилию Р в регистрационной книге и выдал мне золотой ключ. Маленький акт мятежа. Маленький акт протеста. Мне всегда нравилась его фамилия. Извини, муженек, подумала я злорадно. В лифте никого не было, и я следила, как меняются цифры на дисплее, покуда кабина не доползла до нужного мне этажа. Звонко пискнул звуковой сигнал, мятый коврик перед лифтом сменился кафельным покрытием в коридоре, где на потолке горела только одна лампа. Я прошла мимо восьми синих дверей. Моя дверь была последняя. Металлическая накладка на замочной скважине была сплошь в царапинах, как будто люди с трудом могли отпереть именно эту дверь. Я легко отомкнула замок, вошла в номер и заперлась.

На столике я нашла небольшой электрочайник, наполнила его водой и включила.

Я открыла оба крана в ванне цвета авокадо и рукой проверила, достаточно ли горячая вода. Освещение в ванной комнате было слишком яркое, но я оставила свет, чтобы внимательно осмотреть свое тело.

Я опустила голову под воду – у воды оказался металлический привкус. Основания кранов были покрыты слоем ржавчины. Мой живот всплыл над водой, точно был полый. Короткие волосы прилипли к шее и голове. На лодыжке у меня была царапина, где и когда она появилась, я не могла вспомнить и, представив, как внутри меня перемешивается моя кровь и кровь моего ребенка, задумалась, можно ли нашу кровь разделить, и сколько нас: двое или мы – один организм.

Бедное дитя вынуждено пить мою кровь. Я снова нырнула под воду. Открыла глаза, чтобы видеть свет.

Интересно, чем сейчас занят Р. Я не могла себе представить его голым в ванне, таким уязвимым, рискующим утонуть. Я могла лишь вообразить его лежащим на моем диване, размышляющим о том, что именно там его покинуло желание. Интересно, он уже готовится к жизни без меня – ищет ли себе где-то в городе новую женщину с чистыми руками и холодными глазами. Возможно, белобилетнице такой не нужен, подумала я злобно. Но при этом понимала, что многие на него клюнут.