Синий дождь

На кухне поет радио – пусть поет. Дверь скрипит – пускай скрипит… На здоровье ей! Мама еще не ушла к своей любимой Белочке? Топает как мужик… Топай-топай, ма-мочка! Увидишь сейчас, как Саша рада… Как ей хочется уезжать. Оставайся на здоровье со своей Белочкой. Живи тут одна. И на здоровье, и пожалуйста. Маню она взять позволи-ла. Добрая такая… «Возьми, Саша, Маню, а то ей скучно без тебя будет»… А тебе, ма-мочка, не скучно без Саши будет?

- Привет, брат-Сашка… Куда это мать твоя галопом поскакала? Белку доить, что ли? – В дверях стоял, зацепившись руками за верхнюю перекладину улыбающийся Саша. Улыбался он косовато и говорил медленней, чем обычно - раздумчиво. Мама называла это его состояние «синдромом станционного кабачка».

– Че-то поздновато она сегодня. – Саша покачался в проеме взад-вперед. - Я тут у вас на крыльце раздавил чего-то, че свет не включаете? – Протянул руку, пощелкал вы-ключателем, вздохнул: - Лампочка, наверное. Надо поменять… А че плачем, а, брат-Сашка? По случаю отъезда? – Саша исчез в темноте кухни, слышно было, как заскрипел под ним Венский – ботинки снимает. Из кухонной темноты некоторое время только и слышны были Сашино трудное сопение и скрип Венского. Потом прекратилось и то, и другое. На некоторое время установилась тишина.

– Ты не плачь, брат-Сашка, велико ли горе – в город поедешь… Потом прие-дешь…Лето уже будет, красота, теплота… Солнышко, опять же.

Его голос приблизился, звучал уже прямо за Сашиной спиной. Саша стояла, по-вернувшись к столу, слезы дробно падали на уничтоженный рисунок.

– Мда-а… И что это было? Похоже, что много чего было, да ничего не ста-ло…Одна брат-Сашкина вода. А я вот, гляди чего принес. – От Саши пахло водкой и та-бачным дымом, и ноги его держали нетвердо. Покачивался слегка ее друг, когда Саша по-вернулась, вытирая поочередно предплечьями глаза посмотреть, что он принес. Саша на-клонился к ней и расстегнул куртку.

В образовавшуюся щель тут же высунулся черный мокрый носик. Саша подтолк-нул слегка рукой снизу, и вслед за носиком показались круглые, ужасно серьезные глаза и висящие вниз ушки – собачка.

- Я его на станции подобрал, выбросил кто-то. Дай, думаю, брату своему, Сашке отнесу, очень вы с ним похожи – маленькие, тощенькие оба. Он и молчит как ты, за всю дорогу не пискнул ни разу. Ты, Саш, уедешь, - он у нас пускай живет, а то мать твоя вечно на работе. А потеплеет – я ему дом во дворе сооружу, с крылечком… Когда лето уже бу-дет… Тепло и солнышко… А тут и ты, брат –Сашка, приедешь на каникулы… А он уже большой, уже команды всякие выполняет – «сидеть» там, «лежать», палку принести. Я обязательно научу его. Ты приедешь – а он тебе тапочки принесет… Представляешь, кра-сота какая …

Ты не реви, Саш…не реви, а то и мне что-то не очень… Мать твоя придет от Белки, а мы тут с тобой – в два голоса… А, ну да, ты ж в голос не умеешь… Ну, я тогда за двоих. Вот еще песик поможет... Подвоет…

Как назовем-то его, а, Саш? Давай… Джеком, или… Подожди, а полу-то он какого у нас? Вот был бы номер – назовем его Джеком, ты уедешь, а он, того…сукой окажет-ся…ну, девочкой, то есть. А я ж без тебя и переназвать бы не смог, ты ж его хозяйка… Нет, смотри, мальчик. Ну так что, пусть будет – Джек?

Саша отрицательно замотала головой. Саша растерянно замолк.

- А как ты хочешь, а, брат-Сашка? Давай - Джим? Стихи есть такие, Есенина, ка-жется, был такой поэт: дай, Джим, на счастье лапу мне. Ну, пусть будет Джим? Лапу тебе давать будет…

Саша снова потрясла головой. С трудом разлепились вязкие после слез губы, с низ-ким звуком выдохнулся воздух: - Саа

- Что?! Сашка, брат, ты что сказала?.. Ты ведь сказала что-то, Саша… Я же слы-шал. Ты сказала – «да»? Ну повтори, Саша – «да»… Ну, давай еще раз… Как будут звать нашего пса – Джим? Саша, – Джим? Ну что ты зажмурилась, открой глаза, Сашка… Джим? Нет, не Джим? Но ты ведь сказала что-то, повтори, что ты сказала, только повто-ри…

- Саа-ша.

г. Гатчина

Август 2007 г.