Синий кадиллак

–Сколько же можно, мама, меня всё за дуру считать? Всё старшую сестру в пример мне ставить? Вон, смотри, Миленочка, Люда-то как устроилась, как похорошела… -Губы у Милены кривились, лицо чуть не тряслось от злости, а Людмиле это было даже весело – опять будто они с Миленкой спорят из-за каких-то пустяков, как в детстве. -…И сколько денег у Людмилы, и как ей свой салон, опять же, нелегко содержать… Опротивело мне это слышать, слышишь, мамочка? Сил моих больше нет! Видеть вас больше никого не могу! – Милена вдруг будто подпрыгнула, перевернулась как на физкультуре, уткнула лицо в подушку и замерла, будто лягушка втюхнулась в камень. Только, Людмила, видела, под щекой Милены, той, что была к ней ближе, на подушке расплывалось мокрое предательское пятно. И ни шевеления не было никакого, ни всхлипывания, ни вздоха. На пальчике безымянном только поблёскивало новенькое обручальное кольцо. Наверно, не Толиково кольцо. Дотронулась до него Людмила осторожно.

–Сергей подарил?

И вдруг опять взвилась, как безумная, сестрица, вскочила на постели, села опять, как девчонкой сидела, ноги под себя подвернув. Закричала с ненавистью:

–Да! Подарил! Мне! Кольцо! С бриллиантом! А тебе завидно?

Усмехнулась только Людмила. Поняла про сестру.

–Сама, небось, купила. Дождёшься от твоего Серёженьки… говна в горшке.

–А ты его не трогай! Сама себе своего заведи, вот и …критикуй! – Настолько не подходило сейчас к ситуации это слово, что Людмила и даже мать не выдержали, улыбнулись.

–Да! И нечего тут ржать! – взвилась опять до небес Милена. -Серёжа – он не такой, как вы! Он – редкий! Он – самый лучший…

–Ну, да. И чем же он так хорош? Единственно тем, что облапошить тебя хотел, как последнюю идиотку, – высказалась Людмила.

–Да что вы понимаете? Это не он, это я сама ему предложила уехать. Слышите, я сама! Потому что невыносимо жить уже в этой грязи! В этой ужасной обстановке, в этом крошечном городке, где нет ничего! Ровным счётом – ничего! Одни и те же тётки на станции платками да вениками торгуют. Ширпотреб этот на каждом углу, парни вечно пьяные…

–Да тебе, доченька, не о парнях надо уже думать. Тебе-то ведь уже тоже не пятнадцать лет, – сказала мать.

–Вот то-то и оно, что не пятнадцать. И не хочу я солидного мужчину! Хватит, нажилась! И не хочу стареть! Да-да! Не хочу стареть как вы, в вечных заботах о деньгах, о том, как бы прожить до зарплаты… Не хочу жить в нищете!

–А с Сергеем – как миллионерша будешь жить, – не выдержала Людмила. -На денежки от материной квартиры. Пока не кончатся!

–Ну и пусть! Кончатся – так плевать! Зато поживу хоть сколько-нибудь! Хоть полгода…

–На полгода тех денег не хватит, – со знанием дела покачала головой Людмила. -А потом куда пойдёшь? В супермаркет кассиршей работать? Серёженьку своего кормить?

–А вот и пойду! И нечего меня учить! Кончатся деньги – повешусь! Или с пятнадцатого этажа прыгну! Или действительно заболею… Мне всё равно. Но больше я не могу…

Мать и Людмила устали от этого разговора. Сидели на постели вместе, рядом. Слушали эти глупые, безумные вопли. На Милену почти уже не смотрели.

–А ведь ты в детстве, Милена, умнее была. Во всяком случае, такой чепухи от тебя никто из нас не слышал… – вдруг сказала мать. А Людмила подумала, что от её сестры вообще мало кто чего слышал. Любовались её красотой, а вот разговаривали ли? Милена говорила мало, а думала… Да кто его знает, что она тогда думала? Говорят же – молчи побольше, за умного сойдёшь.

–А когда сильно любят – всегда чепуху говорят, – вдруг совершенно спокойным голосом сказала Милена.

–А ты что, правда его так сильно любишь? – Людмила смотрела на неё и опять – то узнавала, то не узнавала.

–Жить без него не могу.

Ночь уже давно была на дворе. Сквозь шторы в комнату падал призрачный свет, они сидели в темноте, думали каждая о своём. Или вернее сказать, даже не думали, а чувствовали в себе что-то неразрывное и горькое, что-то общее, одно, на всю их жизнь.

–А он что, правда обещал на тебе жениться? – спросила, наконец, Людмила.

Милена помолчала. Потом будто слёзы блеснули в глазах. Уже не истеричные, а обычные тихие бабьи слёзы.

–А ты, Людка, всегда всё об одном. Пойду я с ним в ЗАГС или не пойду. Будет у меня платье или не будет. – И подленько как-то хихикнула. -Это у тебя, Людок, комплекс – замужество. Ты и теперь, наверное, о белом платье мечтаешь.

–Милена! – Мать не выдержала, повернула к себе Милену за плечи, заглянула ей в лицо. -Ты хоть думай, что говоришь!

–Ой, Господи! Сказать ничего вам нельзя! – Милена откинулась назад, затылком на подушку. Вытянулась на постели в струнку, голову повернула, стала блестящими глазами смотреть на фонарь.