Синий кобальт: Возможная история жизни маркиза Саргаделоса

Брат Венансио — просвещенный человек, но он также священник, уважающий монархию и заведенный порядок, и это делает его человеком, которому Антонио доверяет настолько безоглядно, что именно ему поручил он править свои сочинения и всегда прислушивался к его советам. Через него Антонио Раймундо поддерживал отношения с монастырем. Именно брат Венансио составил ему черновик письма, что он написал в восемьдесят девятом году в ответ одному кабальеро из Астурии относительно средств, которыми, в соответствии с экономической доктриной, располагала в сфере торговли зерном Испания в годы нужды; это он набросал основные положения речи о пользе мира, направленной на то, чтобы развеять невежество и озабоченность многих людей относительно этого важного предмета, речи, опубликованной в Литературном мемориале в декабре девяносто пятого года; а также Четырех заявлений, сделанных от имени торговцев города и порта Рибадео, с помощью которых он попытался ознакомить короля с истинным положением дел в местах, где почти двадцать лет назад обосновался Ибаньес; Заявления содержали довольно смелые и даже дерзкие предложения по реформированию существующего положения дел. Таким образом, между человеком, вступающим в последние годы своего шестидесятилетия, и тем, кто завершает сороковые годы своей жизни, существуют полное доверие и любовь. Аббат один из немногих глубоко почитаемых друзей, он имеет определенное влияние на Ибаньеса наряду с Шосефом Ломбардеро и Бернардо Фелипе Родригесом Аранго; он в курсе всего, что появляется в печати, и может служить важнейшим источником знаний и рекомендаций для того, кто хочет идти в ногу с развитием человеческой мысли, дабы извлечь из этого всю возможную пользу. Именно он, брат Венансио Вальдес-и-Ломбардеро, приучает Антонио Ибаньеса к критическому чтению текстов энциклопедистов, после того как сам он отправляет их в Святую инквизицию, чтобы там составили доклад и высказали свое мнение о них: ведь надо уметь соблюдать приличия и предвидеть причудливые изменения, свойственные ветру истории, — один год он веет так, потом два по-другому, меняя время от времени свое направление. Он примет во внимание эти доклады Святой инквизиции настолько, насколько сочтет возможным в каждом соответствующем случае, в большей, меньшей или никакой степени, в зависимости от обстоятельств и момента или просто от собственного мнения, всегда в высшей мере независимого, под капюшоном его сутаны. И это он выслушивает исповеди Антонио Раймундо Ибаньеса, повелителя Саргаделоса, по крайней мере раз в году, спускаясь для этого в Рибадео или возвращаясь из столицы княжества. Он, брат Венансио Вальдес, имеет на Антонио влияние, какого никогда ни у кого не будет, но он никогда не воспользуется им более чем это позволит ему совесть образованного и добропорядочного человека.

Когда Ибаньес спешивается с коня у ворот монастыря, аббат Венансио уже ждет его, и они сжимают друг друга в нескончаемом объятии.

— Ты скачешь по крайней мере пару ночей подряд, друг мой, — говорит господин аббат просвещенному господину Саргаделоса.

— С чего это ты вдруг взял? — отвечает ему незадачливый хозяин дома в Феррейреле, изображая притворное недовольство.

— Да часы у тебя тикают неровно, и маятник завис.

— Против вас, часовщиков, не поспоришь. Слишком уж хорошо вы знакомы с человеческим механизмом.

Брат Венансио смеется. Это правда, он умеет собирать, разбирать и вновь собирать часы, и даже мастерить их, ведь он принадлежит к семье, полностью состоящей из прославленных идальго, превратившихся в часовщиков и кузнецов, или, наоборот, из бывших крестьян, ставших кузнецами, затем часовщиками, а потом, и уже окончательно, идальго, хотя самые молодые из них этого и не знают, ибо слишком привыкла молодежь к привилегиям, которые они предпочитают считать древними.