Синий краб

Лапа был добрый. Он был сильный. Он умел ловить птиц, дрессировать кошек и немного ездить на мотоцикле.

— Мы с Лапой вчера в кино ходили, — говорил Алька. — Два раза…

— Мы с Лапой новую западёнку делаем, — говорил Алька. — Четыре хлопушки будет. На пружинах…

— Лапа говорит, что бывают корабли с крыльями…

Шурику было хорошо с Алькой. Спокойно. Не скучно.

В обеденный перерыв пришла мама. По привычке пощупала Шуркин лоб: нет ли жара? Потом спросила:

— Задачи решал? Боюсь, отстанешь ты в школе…

— Решал.

Шурик взял со стула тетрадку. Он сегодня выбрал задачки полегче и поэтому решил целых три.

— А дальше — всё. Чистые листы, — поспешно сказал Шурик, когда мама посмотрела последнюю задачу. Он поскорей потянул из маминых рук тетрадку, потому что в середине её, на развороте, был нарисован город.

Это был удивительный город. Шурик рисовал его не сразу. Он брал карандаши, когда за окном висел пасмурный полумрак и мокрый снег прилипал к стёклам. Шурик рисовал красные, оранжевые, синие и жёлтые домики с разноцветными стёклами, с башенками и флюгерами на крышах. Одни дома вытянулись в прямую улицу, другие карабкались по склонам крутого холма. Деревья, похожие на зелёные облака, шумели над пёстрыми крышами, а над холмом улыбалось жёлтое солнце.

Когда Шурик брался за рисунок, забывал он про слякоть на улице, про своё воспаление лёгких, про скуку. Он будто сам бродил по разноцветному городу, и солнце на листе в клеточку казалось настоящим.

А потом на листке не осталось места, и рисунок как-то сразу потускнел. Так всегда бывает: пока что-нибудь делаешь, тебе весело, а как закончилось дело, сразу становится скучно.

Когда мама ушла, Шурик вынул из тетради листок с пёстрым городом и приклеил его хлебным мякишем к обоям. Он это сделал не потому, что рисунок снова понравился ему, а просто так. Надо было куда-то девать его: ведь в тетрадке по арифметике не место сказочным городам…

А вечером картинку увидел Алька. Он заметил её ещё с порога и в первый раз забыл вытереть о коврик подошвы.

— Ух ты-ы… — тихо сказал он. — Это ты рисовал, Шурик?

— Я, — ответил Шурик. — На улице тепло сегодня, да?

— Тепло, — кивнул Алька. — А ты срисовал или сам напридумывал?

— Сам.

Алька подошёл к стене, упёрся в неё ладонями и принялся разглядывать удивительный город. И Шурик понял, что никаких новостей Алька всё равно сейчас рассказывать не будет.

— Здесь нужен мост, — вдруг заметил Алька и ткнул пальцем в просвет между двумя башнями на склоне холма. — Мост надо наверху, чтобы из одной башни прямо в другую…

Шурик слез с кровати и остановился за Алькиной спиной. Лампочка ярко освещала весь город. И он снова стал праздничным и весёлым.

— Не надо моста, — сказал Шурик. — Они же могут летать на крыльях, те человечки, которые живут здесь.

— На крыльях? — серьёзно переспросил Алька.

— Ну да! Они их ремнями пристёгивают. Пристегнут — и марш. С крыши на крышу, с башни на башню…

Шурику вдруг показалось, что нарисованное солнце подмигнуло ему, довольное такой выдумкой.

— Шура, не ходи босой. Пол холодный, — сказала из кухни мама.

Нет, солнце не подмигивало. И улыбалось оно как-то кисло, будто школьник, у которого отобрали шпаргалку.

Шурик вернулся на кровать.

Алька всё ещё внимательно разглядывал рисунок. Он даже нижнюю губу прикусил от внимательности. Лицо у него было таким серьёзным, будто он решал самую трудную задачу.

И наконец Алька сказал:

— Хочешь, к тебе Лапа придёт? Ты, может, в их классе учиться будешь. Хочешь познакомиться? Он хороший, он, может, тебе щегла принесёт, если не выпустил…

Лапа пришёл на следующий день. Он остановился в дверях и неловко сказал:

— Здорово.

— Здорово, — сказал и Шурик. — Да ты давай… заходи. Алька, ты забери пальто у него.

Лапа подошёл к кровати, потоптался и протянул Шурику руку:

— Васька… Лапников.

— Шурка, — сказал Шурик и тоже протянул руку.

Ему было немного неловко, что ладонь у него худая и совсем белая. У Лапы рука уже покрылась весенним загаром.

— Мне Алька рассказывал… — начал Лапа. — А ты всё лежишь?

Шурик поскорей поднялся с кровати.

— Это я так, от скуки. Скоро уж на улицу отпустят.

— Ты давай скорей поднимайся, — сказал Лапа. — У нас тут ребят много. Весело.

— Ладно, — согласился Шурик.

Лапа ему понравился. У него был вздёрнутый нос, круглое лицо и почти совсем белые волосы. Наверное, Лапа недавно бегал на улице: волосы под шапкой у него слиплись сосульками и прильнули к голове. А сейчас эти сосульки постепенно поднимались и торчали, как иголки дикобраза. Лапа выглядел немножко смешно, но было сразу видно, что он добрый.

Алька нетерпеливо заёрзал на стуле. Лапа поглядел на него, а потом перевёл глаза на Шуркин рисунок.

— Хороший какой! — сказал он.

— Да ну… — отмахнулся Шурик. — Ерунда.

— Знаешь что? Дай мне эту картинку, — вдруг попросил он. — Можно?

— Да пожалуйста, — сказал Шурик. — Мне что, жалко, что ли?

Алька опередил Лапу и сам отлепил листок от стены. И сразу заявил:

— Нам уже пора.

Шурик слышал, как за дверью Лапа сказал Альке:

— Хороший…

Но о Шурике он так сказал или о рисунке, было непонятно.

После этого целых пять дней никто не заходил к Шурику.