Синий махаон

Много раз наблюдал я такую картину, и мне даже стало казаться, что около нашего дома особенно много толстоголовок именно потому, что дом представлялся им надёжным убежищем от страшных ударов.

Толстоголовка охристая.

Синий махаон

Однажды жарким влажным днём я пробирался сквозь дремучую дальневосточную тайгу. В густом оранжерейном воздухе гудели комары и мошкара. Но особенное отвращение вызывали у меня клещи, которые то и дело сваливались на меня с ветвей кустарников и цеплялись за одежду. Иногда издалека было видно, как клещ, выбравшись на кончик ветки, весь вытянувшись и размахивая передними ногами, ждёт моего приближения. Мороз по коже, когда вспомнишь, что некоторые из них заражены энцефалитом.

Уссурийская тайга.

После долгих блужданий среди колючих кустарников и лиан я увидел впереди просвет. Тихая речушка струилась в зелёном тоннеле из гигантских ильмов и дубов. Огромные, в два-три метра высотой, зонтики нависали над водой.

Пробившиеся сквозь зелень потоки солнечного света пронизывали туманный воздух, как лучи прожекторов, и падали на чёрную воду яркими бликами. На фоне лесного полумрака они казались особенно неожиданными.

Но не это поразило меня. Несколько огромных сине-зелёных махаонов, пролетев вверх по речушке до того места, где кончались просветы и речка исчезала во мраке, распластав бархатные крылья, ложились на воду. Речушка неспешно несла их метров двадцать, а затем они взлетали, возвращались и вновь плыли вниз. И так раз за разом. Когда они попадали в сноп света, их крылья сверкали изумрудами и аметистами. Долго я любовался игрой бабочек, не хотелось даже думать, зачем они это делают.

Был тёплый день, светило солнце, и у махаонов было хорошее настроение. Они просто купались. 

Синий махаон. Самая крупная дневная бабочка нашей страны (до 12 сантиметров в размахе крыльев). Часто встречается в лесах Приморья и Приамурья.

Чем пахнут бабочки?

 Однажды я показал моему товарищу бабочек из моей коллекции.

— Постой, — говорит он. — Ты мне показываешь уже пятую коробку с капустницами. Неужели нет ничего поинтересней?

Тут уж я удивился.

— Неужели ты не видишь, что они все разные? Капустница была только вначале. А сейчас мы смотрим всякие редкости. С Памира, с Кавказа.

— Что же в них необычного? Все белые.

Действительно, в коробках были белянки из разных мест нашей страны. Но только на первый взгляд они одинаковые. Я и отвечаю:

— Присмотрись повнимательней. Видишь, капустница — более крупная, белая, с очень чёрными пятнами, брюквенница и репница — поменьше, и пятнышки у них серые. А самцов проще всего различить по запаху.

— Брось шутить,— говорит товарищ.— Ведь бабочки не пахнут.

— Я и отвечаю серьёзно. Я сам в сомнительных случаях отличал брюквенницу от репницы по запаху.

Капустница (самец).

Капустница (самка).

Брюквенница (самец).

Репница (самка).

Мой товарищ осторожно за булавочку вытащил из коробки капустницу и, принюхиваясь к крылышкам, с недоверием посмотрел на меня. Потом проделал то же с брюквенницей.

— Ну как? — спросил я.

— По-моему, они пахнут одинаково. И, если не ошибаюсь, нафталином.

Я рассмеялся.

— Ты прав,— говорю.— В музеях они все пропахли нафталином. Защита от моли и других вредителей. Конечно же, их надо нюхать в природе. И тогда ты почувствовал бы, что крылышки брюквенниц пахнут очень приятно. Пожалуй, лимоном или мелиссой. А репница пахнет слабее, резедой. В некоторых местах на юге по внешности брюквенницы почти не отличимы от репниц. А по запаху — пожалуйста! У капустницы едва различимый запах герани, своеобразно пахнут некоторые аполлоны, тёмно-коричневый сатир пахнет шоколадом. Может быть, и другие бабочки пахнут, но мало кто специально их нюхал. Нужно уметь различать очень тонкие запахи.

— Откуда же берётся этот запах? Может быть, от цветов? — удивился друг.

— Нет, не от цветов. А от особых чешуек и волосков на крыльях или на теле бабочек. Под каждой такой чешуйкой находится железа, вырабатывающая летучие вещества.

— А зачем это нужно? — спросил товарищ.

— Ведь запахи — это сигналы. Бабочки разговаривают запахами, зовут друг друга, узнают родственников, метят территорию, да мало ли какие у них ещё дела.

— Но ведь одновременно летает множество разных бабочек, и, если все они одновременно говорят на своём химическом языке, как же можно что-то понять?