Синий треугольник

Ерошка вел меня старыми переулками. У заборов было много одуванчиков. Некоторые еще желтели, но большинство стояло с пушистыми головками. Ерошка сорвал один, дунул. Быстро глянул на меня. Я одобрительно улыбнулся. Над заборами белела новая колокольня с блестящим крестом и желто-медными, еще не потускневшими колоколами. Я понял, что недавно ее вновь построили над Никольской церковью, которая во времена моего детства была просто домом с куполообразной крышей (в нем находилась контора «Загот-зерно»). Мы миновали овражек с деревянными лесенками на заросших полынью и белоцветом берегах. По дну овражка журчал среди осоки мелкий ручей. Я перешел его по камушкам, а Ерошка просто так — отчего кеды его набухли и теперь пузырчато чавкали.

— Зачем ноги-то промочил, — сказал я тоном ворчливого дядюшки.

— Подумаешь. Высохнут…

— А почему ты ходишь без шнурков? Неловко же, хлюпают…

— А они и со шнурками хлюпают. Потому что лёпы…

— Что-что? — я даже слегка испугался.

— Ну, лёпы, — хихикнул он. — Как у Травяного Зайца.

— Ты откуда знаешь про Зайца?

Он быстро глянул на меня сбоку и снизу вверх. Серо-зелеными хитрыми глазами.

— А что такого? Многие знают про Травяного и Песчаного Зайца…. Только мало кто видел.

— А ты… видел?

Ерошка опять непонятно хихикнул и оглянулся. Словно хотел проверить: нет ли Зайца в ближних травяных зарослях.

«Ерошка, ты кто?» — чуть не сказал я. Но тут мы из прохода между глухими заборами вывернули на Кольцовскую. Улица была такая же заросшая, как ближние переулки. Знакомая. Она вела от маленькой площади с водонапорной башней к рынку. По ней я бегал со своей улицы Грибоедова в школу.

Мы прошли под тополями к могучим кривым воротам, которые благодаря обветшавшему орнаменту на створках и жестяным верхушкам-теремкам на столбах вполне могли считаться памятником деревянного зодчества. Ерошка щуплым плечом нажал скрипучую калитку.

Мы оказались в обширном дворе с густой кленовой порослью. Сквозь нее, у кирпичной стены первого этажа, торчали два крылечка с деревянными столбами и косыми навесами. Ерошка подошел к дощатой двери. На ней висел старинного вида замок — из тех, что называют амбарными. Ерошка из-под ворота фуфайки вытащил ключ на длинном шнурке. Поковырял им в скважине. Шепотом сказал: «Вот скотина». Оглянулся.

— Заело… Попробуйте повернуть, у меня силы мало… Я попробовал. Никакого результата.

— А знаешь… знаете, что! — Ерошка непонятно оживился. — Давайте бросим ваш чемодан в сарайчик! И сразу пойдем. Все равно в доме делать нечего!

Вот тебе на! Я надеялся малость передохнуть. Думал, что, может быть, чаем угостят. И хорошо бы принять душ… Хотя какой душ в этой постройке девятнадцатого века? Дом явно из купеческой эпохи. Кирпичный низ, деревянный верх с карнизами и наличниками из резных узоров и завитков. Все это изрядно покосившееся и поломанное.

Странно, что Альберт обитает в таком непрестижном жилище. При встрече он показался мне преуспевающим бизнесменом.

Ерошка выжидательно топтался рядом.

— Ну… давай, — покорился я обстоятельствам. — А не сопрут чемодан из сарая?

Он, кажется, слегка обиделся:

— Здесь такого сроду не бывало!

На двери утонувшего в зарослях сарайчика был такой же замок, что и на крыльце. Но он послушался Ерошку сразу. В прорезанном тонкими лучами полумраке пахло березовыми дровами. Кто-то копошился в дальнем углу. Ерошка пристроил чемодан у поленницы. Мы опять вышли на солнце.

Было очень тихо на дворе. И пусто. Лишь бродили в траве две пыльные, помеченные чернильным крапом курицы. Да еще прошел от крыльца к забору серо-полосатый большой кот.

— Кис-кис! — обрадованно сказал ему Ерошка. Но кот дернул кончиком хвоста и пропал в кленовой зелени. Ерошка смущенно посмотрел на меня.

«Ну а что дальше?» — подумалось мне. А он сказал:

— Идем, да?

— М-м… а куда идем-то?

— Разве вы не хотели погулять по городу?

«А разве я тебе про это говорил?» Впрочем, спорить я не стал. Только спросил:

— Ты что, собираешься сопровождать меня? Он слегка удивился:

— А зачем же я т… вас встречал тогда? Или… вы не хотите?

— Да нет, отчего же. Пойдем. Вдвоем веселее… — Неловко было вот так сразу взять и отшить мальчишку. И к тому же где я его потом найду, когда вернусь за чемоданом?.. Но это были «внешние» соображения. А глубоко внутри шевелилась догадка, что у моей встречи с Ерошкой есть какая-то сюжетная зацепка. Впрочем, в догадке этой не было беспокойства. Мной овладела беззаботность человека, который оставил все хлопоты и вырвался в долгожданный отпуск: теперь куда ни пойдешь, что ни сделаешь — все будет славно.

Ерошка откровенно обрадовался моему согласию. Подпрыгнул. Сырые кеды его опять чавкнули. Он их сбросил, поочередно дрыгнув ногами. Поднял, повертел у лица и… зашвырнул к забору, в лопухи.

— Босиком потопаешь? — с пониманием спросил я.

— А чего такого…

— Да ничего. Я тоже так любил когда-то… Гляди только ногу не наколи.