Синий ветер каслания

— Из нефти спроектируем сосьвинскую селедку. Как осетровую икру. Трудно сказать, чего нельзя сотворить из черного золота. А сидим на золотой земле. Мы ведь еще в самом начале поисков. По рекам лишь прошлись. И чуть-чуть заглянули в глубинку. И открыли крупные месторождения. Самотлор, например… Расположено оно в непроходимых болотах. Но на этой небольшой «тарелочке» сегодня уже добывается более ста миллионов тонн нефти.

Сергей с любопытством разглядывал журналиста. Ему он казался старым знакомым. Лицо, руки, манера говорить. Таким он и представлял его. Только никак не мог представить, что он будет в замшевой куртке. Коричневая, как чай из чаги, она сидела на нем ладно и была оригинальной. В детстве Сергея мать заставляла носить легкие замшевые сапожки с красными узорами. И штаны у него были тогда замшевые. А он так хотел настоящей русской одежды…

— Я предлагаю выпить за первооткрывателей тюменской нефти и газа! — протянув рюмку, предложил журналист. — Что бы мы ни говорили, все же это… Это подвиг! За первооткрывателей!..

Зазвенели рюмки. Зашипела минеральная вода в фужерах. Застучали вилки и ножи. И разговор, прервавшись на мгновение, снова ожил.

— Все же журналисты молодцы! С первых дней были с нами, помогая развеять мглу, неверие, — заговорил снова Венька. — Знаете, скептики сейчас даже находятся. Но поначалу. Вы не можете представить, как было нелегко нам! Немногие верили нам поначалу. Находились и такие, которые писали кандидатские и докторские диссертации. Облачившись в высокие научные фраки, они с пеной у рта доказывали, что севернее шестидесятой параллели не может быть нефти и газа. Они становились в позу защитников государственных средств, обвиняя нас в напрасной трате денег. Эти фомы неверующие не только сеяли сомнения, но часто и мешали развороту работ. Даже после того как здесь была открыта нефть, можно было услышать и такое: «Какая там нефть в Тюмени, она существует в головах… первопроходимцев!»

В любое дело, будь то малое или большое, нужно поверить. Без веры в то, что каждый маршрут геолога, каждый метр скважины, пробуренный буровиками, принесут что-то новое, приведут к открытию, успеха не будет. Но мало верить самим. Нужно, чтобы и нам поверили. И нам не только поверили, но и помогли. Без этой веры, без этой помощи разве бы мы совершили наше открытие?! Конечно же, нет!

— Так за журналистов тост. Так я понимаю? — сияя синью глаз, пропела Светлана.

— За журналистов! За людей печатного слова! За всех, кто способствовал открытию!..

В ресторане гремела музыка. Играл оркестр. Пела певица. На небольшой площадке между столиками в плавном танце кружились пары. Казалось, все плыли куда-то в каком-то сказочно-шумном полузабытьи. На лицах — полуулыбки. На губах — полуслова. В музыке — полугрусть, полурадость. Платья, костюмы, прически… Ультрасовременные соседствовали с модой десятилетней давности. Европа и Азия. Сибирь великих строек и Сибирь кондовая. Технический прогресс, последнее слово науки, искусства и вековое, нетронутое, первозданное… Все плыло в одном каком-то шумно-сказочном полузабытьи…

Светлана кружилась с журналистом. Венька тоже не удержался, пригласил на танец темноволосую, стройную женщину из-за соседнего стола. Лишь Сергей остался за столом. Ему было приятно наблюдать и думать. Почему-то глаза его тянулись к Светлане.

Когда-то он не мог спокойно смотреть на стройный стан Светланы, на ее волосы, подобные солнечным лучам, на глаза, подобные синему небу, на белоснежное лицо, на ее румяные щеки, алые губы. Именно такой хотелось ее видеть. И потому шея ее казалась хрустальной, а грудь мраморной. Теперь это книжное восприятие осталось как воспоминание.

Светлана действительно мила и прекрасна. И, наверно, не найдется ни одного мужчины, который, увидя ее, не обратил бы к ней свой взгляд.

Душевные свойства женщины — доброта, ум, благородство, нежность, человечность — дают крылья истинной любви. Обладает ли она этими качествами? Откуда это знать Сергею. А он лишь знает, что если любишь только за красоту, намереваешься насладиться ею, если в этом одном заключается твое мужское чувство, а ее честь, имя, здоровье, поведение, достоинство тебе безразличны, то это не любовь, а животное влечение. Может, в любви больше, чем в чем-либо, видно истинное лицо человека, его высота и совершенство?! Да горела ли в нем в те годы истинная любовь? Наверно, нет. А вот скорбел и печалился. Это точно. Скорбь и печаль человеческая всегда ведь порождены невозможностью и несбыточностью исполнения желаний. Да, тогда он не мог исполнить не только это!..