Синий взгляд смерти

Прыжками, через три ступеньки. На самом верху возникает кто-то важный, с двумя пистолетами в руках. Луиджи успевает нырнуть вниз, выстрелы гремят прямо над головой... Выброшенная вперед шпага бьет в пустоту — дриксенец, выстрелив, тут же отскочил назад, за спины кучки парней в синих куртках... Похоже — последний резерв... А с тобой только двое... Ничего, прорвемся! Это наш день, наше море, наш ветер... Он поет, смеется, зовет за собой, и клинок в руке подхватывает песню, обещая победу... Проклятье! Где-то впереди, у кормового флагштока, тоскливо воет труба. Так тоскливо, что Луиджи сразу же понимает смысл чужого сигнала — «Глаубштерн» сдается.

Глава 11

Устричное море

400 год К.С. 10-й день Летних Волн

1

Очутившись на борту, Руппи первым делом полез на марс. Улли мог быть сколь угодно умен и глазаст, лейтенант желал видеть все сам. И увидел. Море и небо до самого горизонта были чистыми — ни облачка, ни дымки, только корабли. Два линеала стояли борт о борт. Бой был закончен, во всяком случае, на мачтах и вантах «Звезды» Руппи никого не заметил. Дым от выстрелов над палубой тоже не поднимался, и, самое главное — оба баркаса, повернувших было на помощь своим, уходили в сторону берега, судя по частым взмахам весел, изрядно торопясь. То ли вдогонку за ними, то ли к проливу спешил еще один корабль. Верткий и легкий, обводами он напоминал «Микаэлу», но на грот-мачте Руппи разглядел чужой флаг. Райос! Опять.

Мечущийся алый промельк притягивал взгляд, но на полуюте ждал Ледяной. Руппи вдохнул полной грудью свежий ветер и соскользнул вниз. Адмирал и шкипер уже знали и про абордаж, и про марикьяре, чьи размеры и осадка позволяли войти в пролив.

— Хватит ли у капитана смелости...

Олаф спрашивал скорее себя. Юхан неопределенно хрюкнул, а Руппи внезапно понял — у этих хватит, ведь там Бешеный.

— Это Вальдес, — доложил лейтенант. — Он в самом деле бешеный, и люди в подчинении у него такие же.

— Ты узнал «Астэру?» — не смог скрыть удивления Ледяной. — Отсюда?

— С острова, — счел за благо соврать Руппи. Во лжи он признается позже. Теперь надо бежать, и пусть Добряк знает, что за зверь охотится рядом.

— Пойдем, — велел Ледяной, — не будем мешать шкиперу.

Юхан только кивнул, был занят — орал на палубных матросов, а за пестрыми скалами на палубе «Верной звезды» творилось то, о чем Руппи мечтал с осени. Бешеный схватил-таки трусов за горло, но «Ноордкроне» и ее капитану клялся Фельсенбург. Спасти Олафа и вздернуть Бермессера... Первое он исполнил, второе — не сумел.

Лейтенант и адмирал прошли мимо лежащих на расстеленных койках мертвецов и поднялись на ют. Отсюда хорошо просматривалась пройденная часть пролива, но Олаф повернулся к возможному преследователю спиной.

— Судьба, — спокойно сказал он. — Уйти от Альмейды, шторма и суда, чтобы четвертым встретить Вальдеса. Так лучше для всех... Ты думаешь иначе?

— Это было наше дело!

— Как оказалось, нет. Море оставило наши руки чистыми.

— Ваши! — внезапно вырвалось у Руппи. — Не мои...

— Спустись к Канмахеру, — ровным голосом велел Олаф, — он с ума сходил. Я буду здесь.

Продолжать разговор сейчас было страшно. Руппи четко, как какой-нибудь Хохвенде, повернулся на каблуках и ушел. Зачем-то сорвал и отшвырнул перчатки. Внутри клокотала несправедливая, ядовитая злоба. Нельзя тыкать в лицо спасенья и благодеянья, нельзя бить по живому, нельзя... А Олафу можно?! «Чистые руки»... «Лучше для всех»... Для Адольфа с Зеппом?! Для старого Канмахера? Несчастного кесаря, застреленных охранников, Лёффера, который мог не идти, а пошел... Для умиравших и убивавших на Китенке моряков? Они убивали своих и упустили мерзавца, по милости которого замахнулись на закон и чужие жизни. И это «лучше»?!

Лейтенант опомнился, лишь столкнувшись со шкиперским племянником. Бедняга ойкнул и понесся дальше, Руппи остановился. Сердце бешено колотилось, и лейтенант, вспомнив книгу, несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь унять сердцебиенье. Как ни странно, помогло. Фельсенбург пригладил волосы и огляделся. На палубе как раз закончили поднимать людей со шлюпки, и Юхан рыком подгонял матросов, готовя «Селезня» к очередному бегству.

2

Наконец-то все свои — на борту! Этот кошкин сын Фельсенбург умудрился и время выгадать, и уцелеть, теперь дело за «Утенком». Добряк был рад вывалившейся из тумана удаче, но, благословляя появление Бешеного, не собирался с оным лобызаться. Ухватил своего Бермессера за хвост, и прекрасно: ешь его хоть с перцем, хоть с сахаром, а мы потихоньку, не прощаясь и не благодаря...