Синица в руках

Бираг со своей стаей, довел преследователей до реки, больше похожей на широкий ручей. След терялся в воде. Славяне могли пойти либо вверх, либо вниз по течению, но так как ночная темень не позволяла бродникам шастать по местам полным завалов и преград другого свойства, пришлось становиться на ночевку. Люди развели три костра, принялись готовить еду. Ажок взяв у ближника мешок с чем-то легким, прошел в кустарник, в котором скрылась стая. Встретившись взглядом с вожаком, насмешливо улыбнувшись, бросил мешок к его ногам. Один за другим, шестеро волков оборачивались в людей. Среди серых была и молодая женщина, без стеснения как и все, одела на голое тело порты и рубаху.

– Теперь бы поесть. – Выразил желание один из оборотившихся. – Проголодался как волк!

Общий смех поддержал мнение товарища.

– Потерпи Магжан, еще не готово. Ажок велел еду и на нас готовить.

– Ну и прожорливые у тебя воины, Бираг. Как бы мне с их аппетитами, голодным не остаться!

– Не останешься, вождь бродников.

Чувствовалось, что настроение в стае было хорошее. Русам не уйти от карающих клыков и когтей. Завтра настигнут и отомстят. Азарт преследования добычи бередил кровь, горячий след ощущался с каждым вздохом воздуха. Уйти от погони в лесу, да еще в случае преследования с ищейками-волками не так-то просто. Чтобы не приходилось тратить драгоценное время на то, чтобы заметать за собой следы, пытались их не оставлять. Для этого русы старались двигаться по сухой земле, валежнику, бурелому, а вечером ушли по реке. Весь день меняли направление.

В это же время в пяти верстах вверх по течению безымянной речушки, расположились вятичи. Их князь лежал подле маленького костерка и прощался с сыном. Заговоры Молчана помогали только на время, а времени у Деяна становилось все меньше и меньше. Отблеск огня высветлил слезу на щеке княжича. Едва слышно князь велел десятнику позвать Веденю.

Лиходеев склонился к лицу умирающего князя, глаза которого пытливо уставились на него.

– Кто ты?

Егор подался назад, ощутил на себе взгляд Молчана. Деян закашлялся, видно было, что держится с трудом, произнес:

– И сказал Велес:

Открой короб песен!

Размотай клубок!

Ибо кончилось время молчания

и пришло время слов!

– Песни птицы Гамаюн… – вырвалось из уст Лихого, с народным творчеством его знакомил еще дед, когда учил обращению с оружием.

Ну и что отвечать князю? Человек в свой последний час пребывания на грешной земле, желает знать правду. Ответил так же, как задавался вопрос, словами из книги:

– Так сходилися силы грозные, бились яростно Прaвда с Кривдою. Одолеть Кривда Прaвду хотела, но – Прaвда Кривду все ж переспорила. Полетела Прaвда на небеса к самому небесному Пращуру. Оставалась Кривда на Сырой Земле. Понесло Кривду по всей земле, по всему поднебесному царству-мытарству. В чистом поле, широком раздолье грудь на грудь две силы сходились: бог Семаргл с небесною силою и чудовищный Змей с силой черною. То не огненный вихрь по Земле кружил – то Семаргл с небесною силою шел на силушку Змея лютого!

– Поясни?

– Помнишь, как две седмицы тому, по дороге на Кром…

– Помню.

– Это были мои люди.

– Так это ты Радима…?

– Я. И у тебя в вотчине, тоже я. Кровную виру хотел взять.

Последние минуты разговора давались Деяну тяжело. Силы на глазах таяли, но он держался, продолжая разговор. Казалось, сейчас для него он был главнее всего.

– Чего ж ты с нами, а не против?

– Но я же русский человек. На мою державу пришел враг с огнем и мечом…

– Мудрено… А вира?

– После всего, что произошло за эти дни, ни у тебя, ни у твоих людей передо мной долга нет. Вира уплачена сполна.

Притихшие, навострившие уши, Молчан и княжич, разговору не мешали. Деян продышавшись, спросил еще:

– Как твое имя?

– Лихой. Я боярин курский. По ложному посланию, должен был добраться в Ростов, да вот не доехал.

– Слыхал, про тебя. Думал, постарше будешь, а ты вон как мой Вячко…

– Прости князь, не мог помочь, уберечься тебе.

– Ха-ха! – закашлялся, роняя из горла капли крови. – Пустое. Молчан…

– Здесь я, батька!

– Не вижу ничего. Всюду темно. Уходить буду. Молчан, ты боярину препон не чини, все в этом деле замарались. Черниговских блудней наказать потребно будет. А сейчас позови всех берсеков, прощаться буду.

Князь Деян вскоре ушел, оставив после себя уныние в душах простившихся с ним людей. Его захоронили как всякого погибшего на чужой территории разведчика-диверсанта. Десятник отказавшись от своего немногословия, чуть раскрывшись душой, промолвил у безымянного захоронения своего друга и вождя, обратившись к живым бойцам: