Синица в руках (СИ)

- Такие остолопы! Значит, я предлагаю следующее: год поработаешь мастером, пока все изучишь, втянешься, так сказать, ну а потом отправим тебя от предприятия целевиком на заочный.

- Большое спасибо.

- А почему сам не пошел учиться?

- Не сложилось.

- Понимаю. Ну, ничего. Научишься, себя проявишь, пойдешь дальше. Мне нужны нормальные люди, на которых я могу положиться. Я читал твои докладные, не думай, что мы тут ничем не интересуемся. Просто до всего сразу руки не доходят.

- Я так и не думал. А можно вопрос?

- Почему ты?

- Да, почему я? Я же слесарь.

- У тебя очень хорошие друзья, - улыбнулся главный инженер. - Да и твой подход к работе мне нравится. Еще когда ты был в ремцехе, мне старший мастер говорил про тебя. А нам нужно растить свои кадры понимаешь? А эти, придут после института и ничего делать не хотят, только деньги получать.

- Все работают из-за денег.

- Не ври, я изучал твое личное дело. Ну что, договорились? - он протянул ему руку.

- Договорились Спасибо! - Марат крепко пожал ее.

- Ну вот и хорошо. С понедельника приступаешь. Завтра пойдешь на экзамен, получишь разряд, - он сложил чертеж на столе и положил его в папку вместе с листами спецификации.

- Вот, изучай. Позже пришлю документацию. Это тебе проект на этот год.

7.

Игорь зажмурился и отложил книгу в сторону. Мысли в голове путались, мешая сосредоточиться на чтении, перебивая повествование своими размышлениями. В палате было тихо, соседи ушли смотреть футбол, и из открытой двери доносились возмущенные возгласы под аккомпанемент громко кричащего телевизора.

Через пару недель его должны уже выписать, сломанная в двух местах ключица сильно болела, но он к ней привык. Воспринимая эту боль как само собой разумеющееся состояние. Он встал с кровати и подошел к окну. Вглядываясь в чернеющие улицы, подсвеченные разгорающимися фонарями, Игорь вновь возвращался туда, на рудник. Прошло уже больше двух месяцев, как его забрали родители из местной больницы в Москву, потом череда операций, сливающихся в один нескончаемый поток, пустое осознание себя в этих бездушных стерильных стенах с такими же как он потерянными манекенами. И ничего... больше ничего он не знал о Кате.

Мысль метнулась в другую сторону, сердце налилось обидной горечью, стало гадко во рту. Он увидел в отраженном свете улиц на стекле лицо своего руководителя, доброжелательно улыбающегося, доверительно смотрящего ему в глаза. К горло подкатил ком мерзкого чувства презрения к нему и к себе. Также деликатно принимающего свое увольнение, лежа, с загипсованным давно немытом телом. Кое-как он левой рукой подписал заявление на увольнение, на прикроватной тумбочке до сих пор небрежно валялась трудовая книжка. Тогда ему еще хотелось спорить, доказывать, что он не был пьян в ту ночь, что ни с кем не вступал в конфликт, он рассказывал все заново, как автомат, постепенно глохнув от своего голоса, звучащего в тишине безразличия. Но это все было сначала, а потом приехал этот душка, заискивающе улыбаясь, компания же не может иметь отношения с такими, как он... такими, именно так и было сказано. А горестно ему было не от потерянной работы, тут он, скорее, был даже благодарен, но все же не желание компании пойти ему навстречу, по сути пустяк - отдать его номер, но нет, собственность компании. Он слабо верил в обещании, что его номер передадут, а ведь она звонила, писала - он был уверен в этом.

Оказалось, что у него совсем нет друзей, кроме своих родителей. Мать, конечно же, сокрушалась, что у них с Кристиной все так сложилось, пыталась уговорить его попытаться. Напроситься обратно? Отец же больше молчал, взглядом останавливая мать. Игорь чувствовал, что у него стало больше общего с отцом, они больше не спорили, находя случившееся в некоторой степени положительным. Он поддержал сына, когда Игорь, отойдя после наркоза последней операции, заявил, что поедет ее искать. Эта идея завладела им давно, завладела полностью, подчинив собой все его желания и мысли. Игорь не рассчитывал, что она его ждет, как принца на белом коне, он должен был сдержать свое слово, должен.