Синкретизм

Я невольно моргаю, незаметно проглатывая выступившую от аппетита и предвкушения слюну. Невероятно! Соглашаясь на предложение незамысловатой фразой «Фнайер Уркун», и предположить не мог, что меня ждет. И сейчас не особо представляю. А это — радует.

Больше всего я и хотел чего-то такого, а обычно любой мир не предлагал ничего, мною уже не виданного. Везде была либо опасность, либо схожие развлечения, отличающиеся только названиями и мелкими деталями. Но такого — я еще не видел. Несомненно!

Буквально в момент мой напиток закипел и забурлил пузырьками, лопающимися прямо в воздухе. При каждом маленьком взрыве в воздухе начинало пахнуть цветами. Какими? Понятия не имею. И это еще сильнее будоражит сознание.

Понимаю, что сейчас меня ждёт нечто, что испытывают лишь немногие. Но и плата за такое тоже должна быть достойная. Хотя пока — это меня не волнует. Я завороженно слежу за финальной стадией создания коктейля. Нет, даже слово — коктейль — оскорбительно. «Фрайенндррг» — ближайшее, что всплыло в памяти из местного диалекта. На обычный человеческий это значит что-то вроде «шедевр мастера посланный небом».

Уркун вдруг прекращает переливаться разными цветами и застывает в абсолютно бирюзовом оттенке. Полувыдра нежно протягивает ловкие лапки к сосуду и отправляет когтями в мою сторону, отбив при этом небольшую мелодию. Мелодию, которую я, похоже, теперь запомню на всю жизнь.

Парит. Он просто парит в воздухе, на одном из облачков, что вылетело из горлышка и окутало, словно одеяло, напиток. Парит ко мне.

Я аккуратно беру за верхушку маленькой стекляшки свой особый Фрайенндррг. С нежностью и трепетом приготовленный специально для меня сельской полувыдрой, которую я даже не удосужился узнать поближе и выяснить имя.

«Райко!» — истошно стонет мой повар этого чудо.

«Сайк-Райко-Сай!» — верещу я в ответ, с тяжестью имитируя звуки зверушки.

И не морщась вливаю в себя свой «Финальный Напиток».

Фнайер Уркун — «добей меня нежно». И правда, нежно. Но слово добей не соотносилось с тем пониманием, что вкладываем в него мы — люди. Я-то считал, что после этого меня вырубит окончательно, ноги подкосятся, а очнусь уже где-нибудь в обнимку с очередной местной дамой (надеясь, что она красивая, хотя бы внешне — насколько может быть красива зверолюдка). Но ошибся. Не все нюансы разницы слов в разных мирах и культурах я еще познал. Ох, не все. Более точно и верно Фнайер Уркун стоило переводить как высокое стихотворение. Я даже попытался сформулировать, насколько мог, эти слова.

Примерно — так:

'Доставь меня со страстью и нежностью

на седьмое небо, со счастьем,

Где ждёт меня вечная радость,

Сжимая в объятия страстные.'

Я не стихоплёт по натуре, но что-то такое сложилось в моей голове. Скорее всего, Хнаер помог.

Вкус… вкус был. Не понимаю — это привкус шиповника и лимона или корицы с каштаном? Возможно — он менялся, переливаясь также, как цвета исходящие от коктейля во время приготовления.

И мне это нравилось. Правда — нравилось. Немного вещей нынче доставляет такое искреннее удовольствие. Особенно, когда каждый твой день — это игра на выживание.

И вместо того, чтобы окончательно охмелеть — я почти протрезвел, и мне стало от этого еще лучше.

С удовлитворением долил в себя остатки капель из этой стекляшки и одобрительно хмыкнул носом в сторону полувыдры — таков был обычай выражения максимальной благодарности. А вот ритуал оплаты в этом мире и Хнаере был совсем иной. И он мне тоже очень, очень нравился.

Не требовалось ни денег, ни металлов. Не нужно было делать никаких услуг взамен. Никаких физических обменов или коммерческих условностей.

В этом мире расплачивались шутками. Причем неважно в каком выражении. Словами, мимикой, жестами, действием. Главное было дать достойную планку веселья тому, кто для тебя сделал что-то.

А за такой Уркун — плата была поистине велика. Надо было выставить себя полным шутом, посмешищем для окружающих, заставить даже самого угрюмого смеяться. Но благо — полулюди не такие уж и прихотливые в плане физического юмора, и человеку не составляет труда их рассмешить. Благо мы, гомосапиенсы, довольно смешные по своей натуре и природе.

Я отпрыгнул от стойки и начал кувыркаться по полу, как заправское перекати-поле. Сделав три оборота вокруг себя, резко подпрыгнул в воздух и уцепился за деревянную, выросшую словно ветка из потолка, люстру. Она была очень крепко связано с Хнаером, корнями ли, было ли это одно целое — не знаю. Да и все равно. Я был готов и упасть вместе с ней плашмя на пол, было б еще забавнее. Но она даже не шелохнулась. Тогда начал расшатываться на ней, как цирковой акробат, издавая звуки первобытных людей, которые собирались на охоту. При этом выпячивая глаза и высовывая язык.