Синтар. Остров-убийца

Получив неуверенный кивок, он покосился на Макалистера, и Масамуне вдруг с пугающей четкостью понял, что проиграл этот бой. Впервые его господин, его Кимура, пошел против его совета.

Все начали расходиться, вышли и Генри с Соратой, только Масамуне еще какое-то время постоял посреди пустой гостиной, пытаясь осознать случившееся, и у него это никак не получалось.

Совещание выпило все силы, и, кажется, не только из Генри. Сората шел куда медленнее обычного и опирался при ходьбе на трость, хотя прежде Генри почти не замечал его с этим странным аксессуаром. Смотрел он строго себе под ноги, словно прятался от одной только возможности разговора. Зато доктор Фишер явно был воодушевлен и, ссутулив узкие острые плечи, бодро шел впереди, размахивая руками. Ветер раздувал полы его пиджака, превращая мужчину из ящерицы, на которую он походил, в старую седую летучую мышь. Генри поежился – ветер все-таки был холодноват – и рискнул обратиться к Сорате.

– Тебе вовсе не обязательно идти. Мы бы прекрасно справились вдвоем. Твоя нога…

– С моей ногой все в порядке, – резко ответил Сората и тихо прошипел что-то сквозь зубы. – Прости, я не хотел оставаться в доме.

Обида на миг кольнула в груди, но не задержалась надолго.

– Если хочешь… – Генри невзначай отставил локоть, но Сората проигнорировал дружеский жест, лишь выразительно посмотрел вперед, на спину доктора. – Ясно.

На самом деле, чем дальше, тем меньше ясного оставалось. Люди были напуганы, это очевидно, но кроме вполне естественного чувства страха каждый из них переживал что-то свое, глубоко личное, и у некоторых это личное вызывало опасения.

– Правда, прости, – Сората не остановился и не повернул лица, но голос его уже звучал спокойно и немного виновато. – Мне кажется, я вот-вот взорвусь. Не понимаю, что со мной происходит.

Дорога пошла на спуск, Фишер ускорился, а вот Сората ускориться не мог, мешала хромота. Они с Генри, напротив, сбавили шаг, осторожно преодолевая наклон.

– Но если будет что-то совсем, – Генри не смог подобрать слова и прикусил губу, – совсем из ряда вон выходящее, ты же мне скажешь? Пообещай, что скажешь.

– И ты мне поверишь? – Сората вдруг остановился и, повернувшись всем телом, посмотрел на Генри. – Я уже обманул тебя. Ты мне поверишь?

В его взгляде было что-то… чужое. Как будто нечто изнутри смотрело на Генри глазами Сораты.

– Ты обещал не обманывать, – напомнил он. – Ты дал слово.

Сората моргнул, так беспомощно и растерянно, что захотелось утешить его, как ребенка.

– Пошли скорее, – вместо ответа сказал он, отворачиваясь. – Не хочу, чтобы он нас ждал.

И слушал. Генри был почти уверен, что Сората хотел сказать именно это.

– Будьте осторожны, Кимура-сан, – доктор улыбнулся фальшивой улыбкой опытного врача. – Вам не следует так себя утруждать. Ваш секретарь меня не простит, как и дорогого Генри.

– Успокойтесь, Фишер-сан, – Сората поравнялся с ним и даже обогнал, спускаясь по тропе к причалу. – Вы составили о Масамуне неверное представление. Он хороший человек и квалифицированный работник.

– Не смею даже сомневаться. Кажется, вы с ним невероятно близки.

Избежать допроса удалось благодаря все тому же морю. Здесь, рядом с причалом, оно почти оглушало в попытках выплеснуться на берег, облизывало сваи, отполировывая деревянный настил. Море было неспокойно.

– Я загляну? – доктор взошел по ступенькам и скрылся в приоткрытой двери домика смотрителя. Генри поспешил воспользоваться минутами уединения.

– Что ты делаешь? – удивленно спросил Сората, когда Генри отошел в сторону и пошел по узкой тропке к маяку, выставив перед собой раскрытые ладони, которыми осторожно «ощупывал» воздух перед собой. Генри мотнул головой, жестом прося не мешать. Поймать след духа, его слабые эманации, настроиться с ним на одну волну… Ветер и шум переставали существовать, Генри погружался глубже в память этого места. Этому он научился дома, когда понял, что был слишком слаб. Полагался на природный дар, наивно считая, что тот способен помочь в критический момент, но он мог лишь видеть, слушать и говорить. Немало, если подумать, но недостаточно. Генри мог больше, и он цеплялся за знания ради них двоих. Ради Сораты.

– Генри!

От напряжения одеревенела спина, рубашка прилипла к коже. Генри медленно переступал, вглядываясь в размытые очертания деревьев по краям тропы. В пространстве, что он сейчас обозревал, они походили на призраков больше, чем сами призраки. А звуки сюда долетали как сквозь толщу воды.

В первый раз Генри испугался. Предметы в его кабинете вдруг смазались, превратившись в серые тени, собственные движения казались резкими, от них будто расходились круги, искажающие пространство. Генри был живым, а значит, чуждым этому миру теней, и он стремился его вытолкнуть. Просто не знал тогда, каким Генри может быть настойчивым. Его приняли.

– Генри! Ты меня пугаешь!

Никого. Если тут и был призрак первого смотрителя, то он ушел и не планировал пока возвращаться. Генри моргнул и опустил руки, уже чувствуя, как со спины к нему подходит Сората. Живой и теплый.